Дело небрежного купидона

Гарднер Эрл Стенли

– Есть реакция? – поинтересовался Мейсон.

– Нет, – ответила Делла Стрит. – Еще рано. Я…

Зазвонил телефон. Секретарша подняла трубку и сказала:

– Да, Герти? – Она повернулась к адвокату: – Окружной прокурор Гамильтон Бергер желает лично поговорить с тобой.

– Пусть Герти соединит, – сказал Мейсон и поднял трубку своего аппарата. – Да, мистер Бергер. Доброе утро. Как дела?

– Чего вы предполагаете добиться, подняв такую шумиху вокруг дела Ансон? – спросил Бергер.

– Хочу противодействовать шумихе

насчет того, будто Сельма Ансон уехала из города, чтобы ее не могли допросить.

– Вы могли бы представить полиции сделать это без вашей помощи.

– Но разве пожелала бы полиция заявить в печати, что считает миссис Ансон невиновной?

– Ни полиция, ни прокуратура не считают ее невиновной, сколько бы тестов на детекторе лжи вы ни предпринимали.

– Одну минутку, мистер Бергер, – возразил Мейсон. – Не называйте аппарат детектором лжи. Это не соответствует истине. На самом деле имел место научный допрос, проведенный специалистом высокого класса с использованием полиграфа.

– Хорошо, хорошо, – сказал Бергер. – Но я считаю необходимым обратить внимание на одно обстоятельство: суд не одобряет подобное вмешательство прессы.

– Какое именно?

– Когда обсуждаются результаты тестов на детекторе лжи.

– Я не слышал, чтобы до сих пор кто-либо прибегал к помощи полиграфа для установления невиновности, – сказал Мейсон. – Если его и использовали в полиции, то только для того, чтобы уличить человека во лжи и доказать его вину. Когда они не добиваются признания, они называют тест неубедительным и на этом успокаиваются. Я придумал принципиально новое применение полиграфа. Когда возникают всякие слухи и кривотолки по поводу того или иного дела, я считаю целесообразным подвергнуть подозреваемого научному допросу с полиграфом и сообщить результаты в печати, какими бы они ни были. После этого все станет на свои места, а клеветники прикусят языки.

– Суды не пойдут на это, – сказал Бергер.

– Какой суд осмелится мне помешать? – спросил Мейсон.

– Сами увидите. Можете считать себя счастливчиком, если вас не обвинят в попытке оскорбить суд.

– Иными словами, – сказал Мейсон, – суд пойдет на все, лишь бы не дать возможности человеку заявить во всеуслышание о своей невиновности?

– Таким способом – да.

– Почему?

– Суд никогда не согласится использовать тесты на полиграфе для доказательства вины подозреваемого.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – А как насчет добровольного признания? Они разрешают опубликовать его?

– Ни в коем случае! – воскликнул Бергер. – После того как подозреваемый сознался в содеянном, полиция не разрешит, чтобы его признание была опубликовано.

– Что ж, – заявил адвокат, – посмотрим на другую сторону медали. Предположим, что подозреваемый упорно твердит о своей непричастности к преступлению. Неужели суд может запретить ему открыто заявить широкой публике о своей невиновности?

– Конечно, нет.

– Именно таково положение

вещей в данном деле, – сказал Мейсон. – Суд мог бы запретить публикацию сообщения о тестировании полиграфом, доказывающем вину человека, после его ареста. В нашем случае человек не был арестован, но его довели до такого состояния откровенные инсинуации, что он добровольно пошел на научное обследование при помощи полиграфа. Мы слишком долго раздумываем о правомерности применения этих научных тестов для доказательства вины и совсем не думаем об использовании их для установления невиновности. Человек, репутация которого запятнана косвенными уликами, а то и прямыми обвинениями, имеет право добиваться того, чтобы его репутация была восстановлена.

– Вы не дослушали меня до конца, Мейсон! – рявкнул Бергер. – В надлежащее время и в надлежащем месте я намереваюсь просить суд принять меры.

– Какой суд?

– Который будет судить Сельму Ансон!

– Вы собираетесь ее судить? – поинтересовался Мейсон.

– У нас имеются вещественные доказательства, которые мы оцениваем в настоящее время, – сообщил Бергер. – И мне кажется вполне вероятным, что миссис Ансон будут судить, невзирая на шумиху, которую вы подняли.

– И вы намерены сделать это заявление в печати?

– Я уже обрисовал прессе позицию прокуратуры в манере, приличествующей представителям закона.

– Другими словами, вы пытаетесь противодействовать моей публикации, – сказал адвокат.

– Ничего подобного. Меня попросили изложить позицию прокуратуры, и я это сделал.

– Когда мы окажемся в суде, – сказал Мейсон, – я непременно взгляну на ваше заявление и проверю, нет ли в нем чего-то такого, что предназначено для целенаправленного, отнюдь не объективного воздействия на общественное мнение.

– Вам будет не до этого! – заметил Бергер. – Представляю, как вы будете выглядеть, когда потерпите поражение после такой публикации в газете!

– Человек считается невиновным до тех пор, – сказал Мейсон, – пока его вина не будет доказана, мистер Бергер.

– Благодарю вас, что вы предоставили мне возможность оживить в памяти основное юридическое правило, – с сарказмом ответил прокурор.

– Не стоит благодарности, – весело сказал Мейсон. – Обращайтесь ко мне всякий раз, когда захотите вспомнить то, что улетучилось у вас из памяти.

Бергер бросил трубку. Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

– Окружной прокурор сказал, что сделал заявление в печати.

– Оно уже опубликовано?

– Появится в вечернем выпуске, – сказал адвокат.

Снова раздался телефонный звонок.

– Да, Герти? – сказала Делла Стрит и повернулась к Мейсону: – Джордж Финдли находится в приемной. Он выглядит разъяренным и требует немедленной встречи с тобой.

– Требует? – переспросил Мейсон.

– Так говорит Герти.

– Пригласи его, – сказал адвокат, – раз уж он требует. Послушаем, что он скажет.