Дело «Норильский никель»
Шрифт:
Во времена же президентства Бориса Ельцина исполнительная власть Российской Федерации с высоких политических трибун провозглашала буржуазно-демократические принципы разделения властей, а на деле, к примеру, при разработке и принятии правил проведения промышленной приватизации действовала заурядными методами азиатской средневековой деспотии.
Единомышленники первого российского президента прекрасно понимали то, чему чёткое определение дал ещё Шарль Луи Монтескье: «К основным законам демократии принадлежит и тот, в силу которого власть издавать законы должна принадлежать только народу». «Народ, обладающий верховной властью, должен делать сам всё, что он в состоянии хорошо выполнить, а то, чего он не может выполнить, он должен делать через
«В деспотических государствах, где нет основных законов, нет также и охраняющих их учреждений… Из природы деспотической власти следует, что одно лицо, обладающее ею, поручает осуществлять её также одному только лицу. Человек, которому все его пять чувств постоянно говорят, что он — всё, а прочие люди — ничто, естественным образом ленив, невежествен, сластолюбив. Поэтому он сам не занимается делами. Но если он поручит их нескольким лицам, то между ними пойдут распри, начнутся интриги из-за чести быть первым между рабами, и государю снова придётся вмешиваться в дела правления. Поэтому гораздо проще предоставить все дела визирю, наделив его всей полнотой власти. Учреждение должности визиря есть, поэтому, основной закон такого государства… Чем обширнее государство, тем обширнее сераль /в переводе с персидского языка — дворец/ и тем, следовательно, более государь упивается наслаждениями; так что, чем большим количеством народов приходится управлять в этих государствах, тем меньше он озабочен делами правления; чем значительнее дела, тем меньше о них рассуждают». (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр. 25 — 26)
Поражает, насколько под описанные Шарль Луи Монтескье природу и принципы деспотической формы правления подпадала Российская Федерация периода президентства Бориса Ельцина как раз тогда, когда проводилась промышленная приватизация. Здесь были и полнейшее отсутствие законодательного регулирования, практически полностью заменённого президентским подзаконным нормотворчеством, и единственное высокопоставленное должностное лицо, Анатолий Чубайс, который успешно сыграл историческую роль «приватизационного визиря» в течение всего наиважнейшего для дальнейшего развития всей страны периода политико-экономических реформ — периода разгосударствления и промышленной приватизации.
Итак, нельзя сказать, что процессы промышленной приватизации в России проходили законно, то есть на основании законов, принятых законодательной властью — парламентом страны. Совсем наоборот, они, несомненно, имели ярко выраженный авторитарноподзаконный характер. Причём в ряде случаев, как это было с президентским указом о введении приватизационных чеков (ваучеров) вместо определённых законом именных приватизационных счетов (книжек), подзаконные акты, незаконно изданные заигравшимся в «демократический авторитаризм» и азиатское своеволие лидером государства, просто-напросто противоречили уже существовавшим российским законам, в результате со временем отменяя их (!).
Отсутствие же достаточно полного пакета гражданско-правовых законов, регламентировавших условия и порядок проведения промышленной приватизации, автоматически повлекло за собой также и отсутствие проработанного механизма применения специальных санкций за нарушения, допускавшиеся в процессе этой самой приватизации, которые должны были бы содержаться в административном и уголовном законодательстве.
Отсюда следует вывод, действительно формально Борис Березовский был прав, утверждая, что «все, кто сумел пробиться в деловую элиту России, рамки закона не нарушали», но, подчеркнём, по самой сути он был категорически не прав, поскольку
Следовательно, представители крупного частного бизнеса, «наработавшие» свои капиталы в ходе промышленной приватизации по-Чубайсу, составившие благодаря этому из самих себя первый состав деловой элиты России, формально-юридически ничего и не могли нарушать, поскольку нарушать было попросту нечего, о чём предварительно позаботилась команда госчиновников, пришедшая в исполнительную власть вместе с первым российским президентом. Формально наказывать их было не за что, ведь приватизационные злоупотребления высокопоставленных госчиновников, скорее всего совершавшиеся по предварительному сговору с заинтересованными частными лицами, в интересах которых они действовали, без соответствующих изменений Уголовного кодекса РСФСР, принятого ещё 27 октября 1960 года, почти невозможно было подвести под квалифицирующие признаки прежних составов преступлений:
— «Хищение государственного или общественного имущества, совершённое путём присвоения или растраты либо путём злоупотребления служебным положением» (статья 92);
— «Хищение государственного или общественного имущества, совершённое путём мошенничества» (статья 93);
— «Хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах» (статья 93, прим. созначком 1);
— «Злоупотребление властью или служебным положением» (статья 170);
— «Превышение власти или служебных полномочий» (статья 171);
— «Получение взятки» (статья 173);
— «Должностной подлог» (статья 175).
Особо хотелось бы обратить внимание читателя на две статьи Уголовного кодекса РСФСР, от которых исполнительная власть России времён правления Бориса Ельцина постаралась непременно тщательно оградить известную категорию фигурантов промышленной приватизации по-Чубайсу, причём и высокопоставленных госчиновников, и частных лиц. Обе эти статьи действовавшего в то время Уголовного кодекса РСФСР предусматривали в качестве наказаний максимальные сроки лишения свободы, а в отношении «особо отличившихся» — даже применение исключительной меры наказания — смертной казни: статья 93, прим. со значком 1 и часть 2 статьи 173:
1) «Хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах, независимо от способа хищения (статьи 89 — 93), — наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества»;
2) «Получение должностным лицом лично или через посредников в каком бы то ни было виде взятки за выполнение или невыполнение в интересах дающего взятку какого-либо действия, которое должностное лицо должно было бы или могло совершить с использованием своего служебного положения, — наказывается лишением свободы на срок от трёх до десяти лет с конфискацией имущества».
«Те же действия, совершённые должностным лицом, занимающим ответственное положение… — наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой после отбытия лишения свободы на срок от двух до пяти лет или без ссылки, а при особо отягчающих обстоятельствах — смертной казнью с конфискацией имущества».
Наблюдалось вообще отсутствие какой-либо правоприменительной практики по фактам нарушений или каких-либо злоупотреблений при приватизации государственных промышленных горнодобывающих и нефтедобывающих объединений (концернов), иных крупнейших государственных предприятий, которые хотя бы дошли до уголовных судов первой инстанции.