Дело о бархатных коготках
Шрифт:
– Теперь прошу выслушать меня, – сказал он вполголоса, помогая ей выйти из машины. – В доме полная тишина. Очевидно, никто больше не слышал выстрела. Полиции еще нет. Подумайте в последний раз. Если вы меня обманули, то ничего хорошего из этого не выйдет.
– Я не обманывала вас, мистер Мейсон. Я сказала святую правду, клянусь богом!
– Что ж, пройдем в дом, – сказал он, и они поднялись на крыльцо.
– Дверь не заперта, я ее не закрывала, – сказала она, пропуская спутника вперед. – Вы можете входить.
Мейсон
– Закрыта, – сказал он. – На замок. У вас есть ключ?
Она посмотрела на него безумным взглядом:
– Нет, ключ остался в сумочке.
– А где сумочка?
Миссис Белтер застыла неподвижно, охваченная внезапным ужасом.
– Боже, – простонала она. – Должно быть, я оставила сумочку наверху, рядом… с телом Джорджа.
– А она была у вас с собой, когда вы поднялись наверх? – спросил Мейсон.
– Да, наверняка. Должно быть, я уронила ее, потому что не помню, чтобы выбегала с ней из дома.
– Мы должны попасть внутрь. Какие двери еще открыты?
Она тряхнула головой, после чего вдруг сказала:
– Есть вход на кухню. Запасной ключ всегда висит под навесом. Мы можем открыть кухонную дверь и войти туда.
– Идемте.
Они спустились с крыльца и двинулись по усыпанной гравием дорожке вокруг дома. Везде было темно и тихо. Ветер рвал кроны деревьев, ливень хлестал по стенам, но изнутри дома не доносилось ни звука.
– Ведите себя как можно тише, чтобы прислуга ничего не услышала. Если никто не проснется, то я хочу иметь несколько минут, чтобы разобраться в ситуации.
Она кивнула, пошарила под навесом, нашла ключ и открыла черный вход.
– Вы пройдете через дом и откроете мне главный вход, – сказал Мейсон. – Я закрою за вами и повешу ключ на место.
– Хорошо, – согласилась она и исчезла в темноте дома.
Мейсон закрыл дверь, повернул ключ и повесил его на место. Затем он снова двинулся вокруг дома.
Глава 8
Мейсон ждал на крыльце несколько минут, прежде чем услышал шаги Евы Белтер и щелчок замка. Открыв дверь, она встретила его улыбкой.
В холле горела только одна маленькая ночная лампочка, освещавшая лишь лестницу и мебель – пару кресел с прямыми спинками, нарядное зеркало, вешалку и стойку для зонтиков. На вешалке висел дамский плащ, в стойке находились три зонтика и две трости. Из перегородки с зонтиками сочилась струйка воды, образовав на полу лужицу, в которой отражался тусклый свет лампочки.
– Вы погасили свет, выходя? – спросил Мейсон шепотом.
– Нет, я оставила все так, как было.
– Это значит, что ваш муж, впуская кого-то, не зажег другого света, кроме этой маленькой лампочки?
– Наверное, так.
– А обычно на лестнице не горит больше света, пока все не пойдут спать?
– Когда как, – ответила она. – Наверху живет только Джордж. Он не интересуется нами, а мы им.
– Что ж, пошли наверх, –
Она повернула выключатель, и яркий свет залил лестницу. Мейсон двинулся первым, вошел в салон, в котором в прошлый раз разговаривал с Белтером. Дверь, в которой тогда появился Белтер, была закрыта. Мейсон нажал ручку, толкнул створку и вошел в кабинет.
Это была огромная комната, обставленная так же, как и салон. Здесь стояли большие кресла с тяжелой обивкой и письменный стол, раза в два превосходящий размерами стол Мейсона. Дверь в спальню была открыта, сразу же возле этой двери находился вход в ванную. Спальня и ванная также соединялись между собой. Джордж Белтер лежал на полу, в дверях между ванной и кабинетом. На нем был фланелевый халат, который распахнулся, обнажив тело.
Ева Белтер тихо вскрикнула и вцепилась в руку Мейсона. Он оттолкнул ее руку, подошел к лежащему и встал на колено. Джордж Белтер, несомненно, был мертв. На теле был след только одной пули, которая попала прямо в сердце. Все говорило о том, что смерть наступила мгновенно. Сунув руку под халат, Мейсон обнаружил, что тело покойного влажное. Он запахнул на убитом халат, перешагнул через труп и вошел в ванную.
Как и все помещения личных апартаментов Белтера, ванная комната была построена с размахом, как для великана. Ванна была больше ярда глубиной и приблизительно два с половиной ярда в длину. На вешалке рядом с огромным зеркалом висели свежие полотенца. Присмотревшись к ним, Мейсон обратился к Еве Белтер:
– Видите? Он купался и, вероятно, вышел прямо из ванной. Набросил халат, даже не вытершись – тело еще мокрое, а ни одно полотенце еще не использовано.
– Может быть, мистер Мейсон, стоить смочить и смять полотенце так, будто он им вытирался? – спросила она.
– Зачем?
– Не знаю. Просто мне пришло в голову…
– Если мы начнем подделывать улики, то тогда попадем в замечательную историю. Запомните это раз и навсегда. Кажется, что никто, кроме вас, не знает о том, что произошло. Полиция предъявит мне претензии, если я немедленно не сообщу о случившемся. Они также захотят узнать, почему вы решили вызвать сначала меня, а только потом позвонили им. Ваш поступок можно толковать весьма неоднозначно. Вы понимаете?
Она кивнула. Глаза у нее были большие и темные.
– Слушайте внимательно и запомните как следует, – еще раз повторил он. – Вам нельзя терять голову. Что, собственно, произошло? Вы скажете им то же, что и мне, с одним-единственным исключением: ни слова о том, что после бегства незнакомца вы поднимались наверх. Это то, что мне не нравится в вашем рассказе. Полиции это также не понравится. Если у вас было достаточно мужества подняться наверх, то почему вы не позвонили в полицию? Тот факт, что вначале вы сообщили об убийстве своему адвокату, вызовет у полиции подозрение в том, что у вас совесть нечиста.