Дело о Чертовом зеркале
Шрифт:
– После гибели отца, когда Ваню взял под опеку Смородинов, они как одержимые искали эти сокровища, и вот когда нашли, да, я повторю, нашли два главных ключа в пещеру, оба ключа пропали! Старый профессор слег, а Иван сам на себя не похож. Бледный, глаза горят, кулаки сжимает… Я не знаю, что он с собой сделает… Говорит – пора в дорогу, пора… А куда? Некуда! Георгий, ради нашей любви, ради того, что между нами было, помоги своему лучшему другу! Помоги мне, ведь я люблю его и так хочу видеть счастливым! Я хочу, чтобы он нашел свое счастье со мной, и не могу видеть,
– Когда намечалась свадьба? – хмуро спросил Родин.
Катерина засмеялась, грустно и горько.
– Какая свадьба, Георгий? На что? Ваня – нищий адъюнкт, и я бесприданница. Мы оба верили. что он найдет сокровища, пусть не как в легенде, в это никто не верит, даже он. Хотя бы небольшие, чтобы хватило на домик на берегу Волги, чтобы просто жить как люди, преподавать в университете, состариться и умереть! Теперь этого ничего не будет, никогда!
Катерина подошла к Родину, и он вдруг обратил внимание на непозволительно глубокий вырез на платье.
– Георгий, я прошу тебя. Помоги найти сокровища, и я все сделаю для тебя… – она склонилась и вдруг поцеловала Родина, совсем не так, как раньше, робко и неумело, а с жаром и страстью безысходности.
Молодой мужчина отстранил красавицу.
– Катерина, не надо. Я, возможно, не самый порядочный человек, но все же не настолько.
Брюнетка вернулась на стул, и по ее выражению лица трудно было понять, что она испытывает: разочарование или облегчение. Хозяин налил чаю во второй стакан, капнул насколько капель темного пахучего бальзама из глиняной бутылки.
– Тебе два куска сахару? Как всегда?
Катерина кивнула.
– Выпей и успокойся. Теперь давай по существу.
– Мне так нравится этот твой серьезный голос! Он успокаивает лучше любого бальзама! Да-да, я все расскажу! Вот посмотри в эти записи!
Вдруг она замерла и посмотрела на Родина с восхищением.
– Самое главное, что эти сокровища реальны и что мы всего в шаге от того, чтобы взять их в руки!
– Ты знаешь, Катя, я готов помочь тебе и Ване ради вашего счастья, и старику Смородинову тоже, а сокровища меня особо не интересуют. Слава богу, какой-никакой доход имею…
– Ты не понял, ты опять ничего не понял, – брюнетка снова стала серьезной. – Ты же помнишь про «Зеркало шайтана»?
– Которое может уничтожить весь мир? Ну, вы с Ваней что, всерьез верите в эти сказки? Как зеркало вообще может что-то уничтожить?
– Зеркало – это всего лишь поэтический образ мощнейшего оружия древности… Мы не смогли разгадать загадку, что это было – греческий огонь, беккерелевская самопроизвольная радиоактивность солей урана, лучевые параболоиды, либо что-то иное…
Родин фыркнул.
– Да! – Девушка вскочила. – Мы изучили все хроники, все летописи: выжженная земля, взорванные города и горы трупов на пути «Зеркала шайтана». Реально! Реально, повторю! Если оно попадет в руки злодеев наших дней, то грядет небывалая бойня в мировой истории! Понимаешь, сейчас, когда грядет великая война, «Зеркало шайтана» может спасти нашу несчастную страну или навеки ее уничтожить.
Родин
– Если сопоставить это с тем, что Стрыльников получил какой-то крупный заказ от военного министерства… что искал «Зеркало» как одержимый… А теперь он убит, военный завод строиться не будет, карта украдена…
Брюнетка подошла к Родину и снова его поцеловала, но теперь как мать, благословляющая сына на ратный подвиг.
– Спаси нашу страну, Георгий! Порази дракона!
Георгий принимал пациентов, как всегда внимательно выслушивая каждого, пальпируя, ставя диагноз, выписывая рецепты, и только самые близкие люди, такие, как няня Клавдия Васильевна, могли увидеть, что его мысли где-то далеко. Но старушка лишь улыбалась: она всегда радовалась, когда ее барин начинал превращаться из аптекаря в удалого ушкуйника.
Она улыбалась, и на ее мутноватые глаза начинали наворачиваться слезы:
– Не зря, чать, Пётра жизнь на него положил…
Муж ее, Петр Егорович Щекин, бывший разбойник и отставной солдат, вырастил юного Георгия в новгородской усадьбе, когда от мальчика отвернулся отец и братья, считая его виновным в гибели матери.
А сам Родин думал, что же ему делать. Он тоже вспоминал свое детство, когда остался один, окруженный холодным отношением своей семьи, и спасли его от одиночества соседи по улице – Ванюша Гусев с отцом. Мальчики часами слушали истории про несметные сокровища, крымских разбойников и отважных казаков. А потом Гусев-старший разбился в горах, и доселе счастливый Ванюша оказался вдруг куда несчастнее своего приятеля Георгия, и поиск сокровищ стал для него (равно как и для его опекуна Дениса Смородинова) единственным смыслом жизни.
В груди Родина снова стал теплиться огонек азарта, зажженный еще в детстве дедой Пётрой: ничего не бояться, всегда лезть вперед, «а то так и будешь, как батюшка, – аптекарем. То-то он и не улыбается никогда: мужчине не в склянках надо копаться, а на коне скакать, саблей рубиться да на кулаках драться».
– Нянюшка, – сказал наконец Георгий, отпустив последнего пациента.
– Что, касатик? – Клавдия Васильевна подошла быстрым, легким шагом и погладила воспитанника по голове.
– Нянюшка, идти? Или не идти?
Старушка улыбнулась. Она не спросила «куда идти», ей и так был прекрасно понятен смысл этого вопроса. Идти – это значит встать с уютного места и променять его на такое, где придется спать на голой земле, пить растопленный снег, есть грибы и гадов, а то и сырую могильную землю. Зачем? А ни за чем. Мужчины не задают такие вопросы. Они просто идут.
Она перекрестила Георгия и поцеловала его в лоб с той же радостной улыбкой.
– Главное, возвращайся, Енюша.
Да он и сам понимал, что идти надо. Не только ради Кати и Вани, ради Афанасия Гусева и Дениса Смородинова, и, конечно, не ради сокровищ и даже не ради мира на земле и существования самое России, сколько ради вольного духа дороги, азарта охотника и счастья свободного мужчины.