Дело о Чертовом зеркале
Шрифт:
И вдруг все эти мечты стали чуточку ближе, стали куда более осязаемыми и материальными. Случилось это в тот день, когда к нему в каморку спустился профессор Смородинов, возбужденный и радостный.
– Ванюша, мальчик мой, это свершилось! Не зря погиб ваш отец, мы осуществим его мечту! – и он в возбуждении плюхнулся на единственное кресло.
– Что случилось, Денис Трофимович? – вскочил Гусев.
– Этот Стрыльников, ну наш полупреступный миллионер… Ох, дайте отдышаться! – Он отхлебнул чай из поданного ему приемным сыном стакана и продолжил: – Стрыльников купил на швейцарском аукционе ту самую карту сокровищ Ахмет-бея! То есть она все-таки существует! Она есть! И она
– А откуда вы узнали? – спросил Гусев.
– Да как узнал… как узнал? Ну конечно, этот мужлан не разобрался в карте, и это понятно, карта-то должна быть с секретом! И его наверняка не так-то просто разгадать! Стрыльников начал искать специалистов в этой области, ну и кого он мог найти? Ха-ха! Этого столичного выскочку Белоцерковского, саратовского маразматика Барабанова, откуда-то выискал лорда Мак-Роберта из Глазго, можно подумать этот великий ученый поедет сюда ради стрыльниковских копеек, ну и вашего покорного слугу!
– Браво! – вскричал Иван.
– Ну, пока рано кричать «браво», – улыбнулся старик, – но шансов более всех именно у меня, ведь мы живем совсем рядом с этим крёзом! И сегодня вечером за мной заедет экипаж, я еду к Стрыльникову расшифровывать карту сокровищ Ахмет-бея! Сокровища и «Зеркало» у нас в руках! Вот приглашение!
– Ура! – подпрыгнул Иван и захлопал в ладоши.
– Ура! – закричал профессор и тоже подпрыгнул, правда не так высоко.
В Ивана словно вселилась искорка жизни. Да, сокровища Ахмет-бея – это не скифские бабы, не ржавые наконечники. Это – почет и слава, деньги и уважение. Это, в конце концов, окончание отцовского труда. Это, черт побери, то самое неведомое оружие, которое можно установить на аэростаты Циолковского.
Долгое время Иван и профессор безуспешно пытались найти хоть какие-то дополнительные сведения о кладе и постоянно натыкались на информацию о таинственной карте. Информация была, а карты – не было. Наконец они свыклись с мыслью, что карты не существует и что тайну богатств Ахмет-бей унес с собой в могилу, так и не оставив никаких записей, где же находится лаз в пещеру.
Пробовали они найти лаз в пещеру наудачу, сами. Иван провел в Черных скалах в общей сложности десять месяцев, но так и вернулся ни с чем. Отвесные скалы были покрыты глубокими трещинами и расщелинами, как морщинистое лицо дряхлого старика. Расщелины – узкие, глубокие, с острыми краями – тянулись от скалистой земли до высоких вершин. Иван несколько раз чуть не разбился, пока не пришел к тому же выводу, что и Смородинов и десятки других исследователей: найти лаз в сокровищницу без карты не представляется возможным. Либо исследователь должен быть очень, очень удачливым.
И вот наконец-то такая удача подвернулась!
Весь вечер Иван томился в своей келье, бегал взад-вперед, ожидая триумфального возвращения опекуна. Однако время шло, а экипажа Стрыльникова из окна все не было и не было видно. Наконец показался сам профессор, только шел он пешком, еле волоча ноги, опираясь на какую-то палку и сильно хромая. Иван словно окунулся в ледяную прорубь. Что случилось? Ограбили? Избили?
Он бегом спустился по винтовой лестнице и нашел приемного отца, обессиленно сидящего на ступеньках у парадного входа.
– Денис Трофимович! Что произошло?! – закричал Иван, поднимая Смородинова под мышки.
– Я… меня… – кашляя, пробормотал несчастный.
– На вас напали грабители?
– Да… то есть нет… Я упал… упал с лестницы… там скользко, грязно на лестнице было, я и упал, поскользнулся…
– Где скользко? –
– Нет-нет, – быстро залепетал Смородинов, – не у него. Я… решил зайти в университет, в библиотеку… кое-что проверить… А у нас там темно и не убрано после дождя… дворник наш, Равиль, вечно грязь развезет, а потом валяется у себя в каморке… Черт возьми, как спина-то болит…
– Не сломали ли вы чего? – спросил Иван.
Рассказанная история показалась ему очень неубедительной. Он сам только сегодня был в библиотеке и ясно видел, что дворник Равиль тщательно убрал лестницу после вчерашнего дождя. Лестница и впрямь была крутовата, но перила очень прочные, так что профессор точно солгал. Зачем?
– А что Стрыльников? – наконец спросил Гусев, укладывая профессора на кушетку. – Так, сперва лед… Хотя где сейчас найдешь льда. Где тут у вас лежал барсучий жир? Давайте я вам сделаю компресс. И доктора, доктора надо позвать непременно! Енюшу Родина! Я сейчас сам за ним побегу! Завтра же открытие выставки!
Смородинов кое-как снял через голову сорочку. Вся спина его была покрыта багровыми кровоподтеками, но перелома вроде не было.
– Стрыльников… мы пообщались… Но в итоге я предпочел уйти, потому что не привык общаться с людьми, столь малосведущими в науке.
– А карта? Карту-то вы видели?
– Карту… карту… – Смородинов замолчал.
– Что карта? Настоящая?
– Думаю, что нет, – наконец сказал профессор. – И вообще, Ванюша, лучше выкинуть ее из головы. Ну сами посудите, откуда карта сокровищ Ахмет-бея могла появиться на швейцарском аукционе? Чушь! Какая-то подделка.
Но его бегающие глаза горели таким блеском и говорил он так скомканно и смущенно, что Иван сразу все понял. Лгать Смородинов никогда не умел. Карта настоящая, в этом не может быть никаких сомнений. Но это еще не все. Скорее всего, Стрыльников повздорил со стариком и… Прямо на жилистом плече, поросшем седым волосом, Иван увидел багровый отпечаток огромной пятерни. Все вопросы отпали. Даже стало понятно, зачем старик решил скрыть это оскорбление: кто такой престарелый историк и кто такой Стрыльников? Да ко всему прочему в последнее время фабрикант оказался в немыслимой милости у власть имущих и, по слухам, получил от военного министерства миллионный подряд, да такой, что свои сталелитейные заводы, и без того одни из крупнейших в империи, собирался еще достраивать и укрупнять. Да что министр, сам государь благословил его начинания и выдал из личной казны крупную сумму… Про полицмейстера-то вообще смешно говорить. Стрыльников в управление пару раз дверь ногой открывал, все видели. А у профессора на новые штаны денег не хватает, не то что на адвоката…
– Осторожней бы вы, Денис Трофимович, – со вздохом сказал Иван, – ведь в ваши годы насмерть убиться можно! А лестница и впрямь вся мокрая была, я сам вчера чуть не сверзился! Гнать этого Равиля надо в три шеи, бездельника!
Старик тоже вздохнул, но куда горше. Он лежал на животе и не мог видеть, какой яростью и решимостью пылали глаза его ученика, накладывавшего компресс.
У Ивана наконец-то все определилось. Он начал работать с удвоенной энергией и на его щеках появился румянец. Жизнь снова обрела смысл, а история с археологией снова стали важнейшими из наук, причем польза их была не призрачной, как пыль, покрывающая старые фолианты, а совершенно материальной – такой, как звон золотых дукатов и блеск драгоценных камней. «Рановато списывать со счетов историю, – думал Иван. – Я сделаю так, что она профинансирует будущее».