Дело о девяти колотых ранах
Шрифт:
— Давай, у тебя это хорошо получается, — кивнул старый лис и обернулся к дверям, где появился озабоченный Мин Со.
— Что с ним? — удивился он, увидев на постели бесчувственного человека, вокруг которого деловито хлопотали лисы.
— Что это? — спросил Джин Хо, сунув ему под нос дротик.
— Не знаю, — ответил тот, взяв его в руки и изучая маркировку на капсуле. — Судя по коду это что-то нервно-паралитическое?
—
— Это же дротик! Это вещество предназначено для введения внутрь. Состав, судя по всему, сложный, так что это не для убийства. Погоди… Ах, я вспомнил! — Мин Со ударил себя ладонью по лбу. — Это из набора спецсредств, которые применяются против крупных рептилий. На них этот препарат действует так, словно они впадают в анабиоз.
— Насколько крупных?
— Ну, со среднего динозавра… Погоди, — он потряс капсулу у уха, которое тут же настороженно повернулось в её сторону. — Она же почти полная! В его организм попало совсем немного!
— Он не рептилия, а теплокровное млекопитающее.
— Я понял. Тогда это плохо. Через какое-то время он умрёт. Он в состоянии паралича, и если его не вывести из этого состояния, то организм долго не выдержит.
— Давайте его съедим! — предложила Тиён.
— Жалко! — заныла лисичка с серёжками, проводя пальчиками по мускулистой груди Марка. — Такой красивый… Как кинозвезда!
— У нас есть антидот? — спросил Джин Хо проигнорировав замечания девушек. — Не может быть, чтоб изобретая такое средство, на Земле не позаботились о противоядии! Ведь возможен несчастный случай!
— Эта штука не применяется на Земле. Впрочем, — Мин Со задумался, — что-то может быть в том контейнере, который я на прощание спёр с зообазы на Арсиное.
— Когда тебя оттуда выперли за месяц до защиты диссертации?
— Я всего лишь выпустил отловленных для зоопарка зверюшек в джунгли, — проворчал тот, удаляясь. — У них же были семьи! А диссертацию я через год всё равно защитил.
— Шевелись, блохастый! — поторопил его Джин Хо и присел рядом с Марком на кровать.
Тот был белее полотна и на его лице застыло страдальческое выражение. Присевшая на пол девушка с серёжками гладила его шёлковые локоны, а потом посмотрела на старого лиса.
— Ему очень больно?
— Это спазм. Сейчас он ничего не чувствует.
— Можно я потом возьму его себе?
— Это человек, малышка Су Джин, они слишком своенравны, чтоб мы могли удерживать
— А я бы его съела! — обиженно заявила Тиён.
— Хвост оторву, — мрачно взглянул на неё Джин Хо.
Вскоре Мин Со вернулся с обычным серым контейнером, на котором темнели какие-то цифры и красовался синий крест.
— Ты сможешь подобрать дозу? — спросил Джин Хо, наблюдая как тот ставит контейнер на инкрустированный столик.
— У меня степень магистра по ветеринарии, — напомнил Мин Со.
— Он человек.
— Не думаю, что он сильно отличается от крупного примата, разве что внешне.
Он выбрал из целого ряда капсул одну, внимательно изучил маркировку, потом посмотрел в потолок, производя расчёты, и уверенно кивнул. Джин Хо наблюдал за его манипуляциями, а потом сообщил:
— Учти, если он умрёт, ты вернёшься домой к жене и детям.
— Вот зачем ты?.. — расстроено огрызнулся Мин Со. — У меня аж лапы затряслись! Хочешь, чтоб я ошибся?
— Ага, — обрадовалась Тиён. — И я его съем. А тебя опять жена будет кусать за ухо по любому поводу, а дети будут ползать по тебе всю ночь и подкладывать тебе в ланч-бокс жуков, потому что они вкусные!
— Прекрати! — взвизгнул Мин Со и оскалился.
— Хватит, — приказал Джин Хо и указал своему потомку на Марка. — Делай, что должен, но помни об ответственности за то, что будет.
— Это очень жестоко, заставлять лиса нести ответственность за его действия, — жалобно проворчал тот и, склонившись к Марку, приложил к его плечу сопло инъектора. — Готово! Теперь будем ждать. Думаю, что к утру он очнётся.
— А если не очнётся? — уточнила Тиён.
— Значит, он очнётся к обеду, но не позже. Я уверен. Мои пациенты выживают на шестьдесят процентов чаще, чем у коллег.
— Потому что ты жульничаешь! Они не могут спросить у собаки, что у неё болит, а ты можешь.
— Это не жульничество!
— Убирайтесь отсюда! — рявкнул Джин Хо. — Все! Я присмотрю за ним, — и, поправив одеяло, которым был укрыт Марк, откинулся на столбик балдахина, задумчиво глядя на его бледное лицо.