Дело о «красном орле»
Шрифт:
О том, чтобы проникнуть в кабинет Карачаевцева, и речи быть не может. Горничные туда не допускаются, а дверь всегда была закрыта на ключ (наверное, там все-таки смахивала пыль Марианна). Кроме того, каждый мой шаг контролируется охранниками. Стоило мне на несколько лишних минут задержаться в любой из комнат, как один из них тут же появлялся следом. Эти верные стражи были молчаливы и бесстрастны.
Единственным разговорчивым из них оказался тот самый Амбал, которого я встретила сегодня утром перед входом в квартиру, а днем — с кем-то у лифта. Пару раз, пока я варила кофе и собирала пакет для прачечной, он даже попытался весьма своеобразно выказать мне свое расположение —
Ну как же мне быть?
И Бакс, и прачечная заняли всего час.
Уже поднимаясь на свою площадку, я снова увидела маленького чернявого мужичка, бросившегося от двери к лифту. Он тыльной стороной ладони пытался то ли вытереть пот со лба, то ли поправить челку, но я разглядела его лицо: маленькие глаза-буравчики, жесткие складки у рта.
— Ты чего так быстро? — Амбал как будто ждал меня за дверью. Он нервно что-то запихивал в нагрудный карман рубашки. Я успела заметить стодолларовые купюры. Зарплату, что ли, получил?
— Одни дела медленно делают, другие — быстро. — Я в прихожей меняла туфли на тапочки.
— А ты все так быстро делаешь? — Он расставил руки и, ухмыляясь, пошел на меня.
— Женись сначала, — увернулась я.
— Ну ты даешь! — заржал Амбал. — Что я — дурак, такой хомут себе на шею вешать? На мой век баб и так хватит. А то, может?… — Он сглотнул. — Мне рыжие нравятся…
Я разделала на кухне курицу и поставила ее на соль в духовку. Оставалось только полить цветы и вытереть пыль с пальм. Между прочим, 50 долларов за такую недельную крутежку — не так уж и много. Я вдруг с ностальгией подумала о том, как сидела бы сейчас в отделе и писала очередную справку для Спозаранника. Хорошие были деньки…
Я уже убирала посуду, когда столовый нож скользнул по пальцу. О черт! Ранку противно щипало от соли, когда я, пытаясь остановить кровь, накладывала пластырь и забинтовывала палец.
— Ты же говорила, что медичка, — недоуменно глядя на пук бинтов на моем пальце, сказал вошедший на кухню Амбал.
— Даже медички не могут бинтовать себе пальцы сами, — огрызнулась я, вспомнив о том, что с утра представилась ему выпускницей медицинского института, полагаясь на знания, усвоенные за пять лет Сашкиного обучения. Амбал, как я и рассчитывала, после этого сразу проникся ко мне уважением и начал расспрашивать о причинах покалывания в правом боку. «Это — печень», — авторитетно заявила я и стала пугать его дискинезией желчевыводящих путей. «Откуда ты знаешь?» — недоумевал Амбал. «Пропедевтику на пять баллов сдала», — соврала я.
Все эти беседы я вела с ним исключительно из желания выведать что-либо из подробностей жизни Карачаевцева. Но мои шпионские попытки успеха не имели. Единственное, что удалось узнать, так это то, что Карачаевцев — мужик малохольный, а его жена — баба заполошная, но не жадная. Но к нужным мне фактам эта «ценная» информация отношения не имела.
Я налила воды в тазик и собралась идти вытирать пыль, когда вернулась Марианна.
И не одна, а с подругой, редактором газеты «Женское бремя» красавицей Бэллой Чичиковой. Бэлла, как я слышала, не баба, а пиявка кровожадная. Было время, она намертво присосалась к губернатору: ходила на все его пресс-конференции, закатывала полуобморочно
Вот и в этот вечер Чичикова пыталась помыкать Марианной.
— Ты скоро? — Она хлебнула коньяка и поправила на коленках юбку. У Чичиковой был свой стиль деловой женщины: в мини ее никто не видел, либо — в брюках, либо — до пят.
— Может, не пойдем? — Марианна задумчиво перебирала вешалки в шкафу-гардеробе.
На меня даже на расстоянии снова пахнуло волшебным, волнующим запахом.
— Ну ты даешь! Совсем обалдела? Сам Пчелкин приезжает! Да без его денег твой «Тик-так консалтинг» просто зачахнет. Марианна! Шесть миллионов долларов за рекламные услуги — такого Питер еще не знал! — Чичикова плеснула себе еще коньяка. — Вот везет же таким дурам, как ты. Да Пчелкин из-за твоего мужа отдаст тебе рекламу своей «Сотки» на десять лет вперед. Ты только не продешеви. «Сотка» — фирма в Москве известная, раскрученная и со своими скидками для потребителей в момент займет наш сотовый рынок. А ты проценты проси, не глупи.
Господи, мне бы такого мужа-генерала, как у тебя! А мой — каплей запаса. Даже менеджером толковым после армии не стал…
Ну и гадина! Мне так хотелось дать Чичиковой по башке. Но я — всего лишь горничная и должна знать свое место.
— Что ты опять на себя нацепила? — зашипела Чичикова. — И рукава длинноваты…
— А что? Я люблю эту блузку… Хотя рукава почему-то действительно длинноваты. Зато воротничок красивый — ручной работы.
— Вот именно — деревенской работы.
Сделанный руками не из того места. Где платье, которое я тебя заставила в Хельсинки купить?
— Я не надену его, — вдруг тихо, но решительно сказала Марианна. — Оно — нескромное. Я пойду в этой блузке.
— Да иди ты в чем хочешь, — буркнула Чичикова. — Только пошевеливайся. Там небось без тебя уже Пчелкина все обхаживают.
Тем более что Василия нет…
Что в итоге надела Марианна, я не увидела, поскольку из дома они обе вышли в плащах. Моя новая хозяйка, проходя мимо меня, замедлила шаг:
— Вы, Валя, как закончите, можете ехать домой — я приду поздно. А завтра рано уезжаю в Москву. Муж тоже в командировке.
В доме чисто, поэтому на завтра только с Баксом погулять.
И они ушли.
Порезанный палец по-прежнему саднило. Поэтому я придумала, как облегчить себе страдания, вытирая пыль. Оттопырив забинтованный палец, я клала на ладошку широкий лист пальмы, а второй рукой с тряпкой быстро скользила по зеленой поверхности.
Я даже стала что-то напевать. Дело спорилось, уборка шла к концу.
Вдруг я почувствовала под одним из листов посторонний предмет. Я осторожно приподняла ветку, сильно тряхнула — и на пол упало что-то вроде пуговички. Откуда она здесь? Неловко повернувшись, я случайно наступила на нее, пуговичка хрумкнула и распалась на мелкие части. Я в недоумении собрала с пола раздавленные кусочки и быстро сунула в карман передника. Что это?
Батюшки! Неужели… «жучок»? Но кто посмел в квартире Марианны установить «прослушку»? Я так разволновалась, что забыла о главном: я нахожусь в квартире не Цаплиной, а Карачаевиева.