Дело о кричащей женщине

Аддамс Петтер

– Можете дальше не продолжать, - сказал судья Камерон.
– Протест удовлетворен.

Гамильтон Бергер нахмурился.

– Я хочу на сей раз подать жалобу на Суд, - сказал он, - поскольку...

– Жалобу на Суд?
– переспросил судья Камерон.

– Ну, если мне позволит Высокий Суд, это будет лишь честно по отношению к присутствующим, чтобы они прояснили для себя ситуацию.

– Суд уже советовал вам, мистер Бергер, что вам следует представлять свои доказательства в надлежащем виде

и без оглядок на прессу. Итак, протест удовлетворен. Суду все понятно. Вы хотите задать еще один вопрос или вы закончили?

Гамильтон Бергер вновь отступил к Баллантайну и продолжил свое совещание шепотом, затем сказал:

– Я хочу подойти к этому вопросу с другой стороны, Ваша Честь, - он повернулся к свидетелю: - Мистер Нельсон, вы показали, что умирающий человек в вашем присутствии сделал заявление касательно личности преступника.

– Да, сэр.

– Его заявление было каким-либо образом зафиксировано?

– Да, сэр. Было.

– В каком виде?

– Записано на магнитофон.

– Каким образом?

– Микрофон находился буквально в нескольких дюймах от губ умирающего. Вся беседа в целом была записана на магнитофон.

– Пленка сейчас в вашем распоряжении?

– Да. Но в настоящий момент у меня ее с собой нет.

– Вы можете ее принести?

– Да.

– И запись нам наверняка докажет, что было сказано?

– Да.

– В таком случае, Ваша Честь, магнитофонная пленка лучшая из улик, сказал Гамильтон Бергер.
– И у меня есть право воспроизвести запись.

– Я не знаю, лучшая ли это улика или нет, - ответил судья Камерон, Вот только... у защиты нет на этот счет никаких возражений?

– Я хочу задать вопрос, - произнес Мейсон.

– Очень хорошо. Можете задавать.

– Вы не сказали нам о магнитофонной пленке в первый раз, когда вас вызвали.

– Меня о ней не спрашивали.

– Вы умышленно отказались от того чтобы упомянуть о ней?

– Я не упомянул о ней только потому, что меня не спросили.

– Вы получили от кого-то указания не упоминать о ней до тех пор, пока вас не спросят конкретно?

– О, Боже!
– воскликнул Гамильтон Бергер.
– Это все та же хорошо известная игра, тот же тип перекрестного допроса, тот же...

– Окружной прокурор, выдвигая протесты, должен адресовать свои комментарии в адрес Суда и отказаться от критики адвоката, - заметил судья Камерон.
– Вопрос правильно поставлен и характеризует влияние на свидетеля с определенной стороны. Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.

– Кто-то дал вам такие указания?
– повторил Мейсон.

– Да.

– Кто?

– Мистер Баллантайн.

– Под мистером Баллантайном вы имеете в виду заместителя окружного прокурора, сидящего здесь?

– Да.

–

И что он сказал вам?

– Он сказал ничего не говорить о магнитофонной записи до тех пор, пока меня непосредственно о ней не спросят. Сейчас меня о ней спросили.

– Хорошо, - улыбнулся Мейсон.
– Идите и принесите нам магнитофонную запись. Мы будем очень рады послушать ее.

– Это, если Высокий Суд позволит, займет всего несколько минут, сказал Бергер.
– Можно попросить тридцатиминутный перерыв?

– Отлично, - согласился судья Камерон.
– Суд объявляет тридцатиминутный перерыв. Но суд не совсем уверен в допустимости записи, сделанной при таких обстоятельствах.

– Это наилучшая улика, - заверил Гамильтон Бергер, - на ней записаны слова, произнесенные доктором Бэббом.

– Есть какие-нибудь возражения со стороны защиты?
– спросил у Перри Мейсона судья Камерон.

– Никаких, Ваша Честь.

– Итак, - произнес судья Камерон, - в данном положении, как стало ясно, улики самого обвинения указывают на невиновность подсудимого.

– Знаю, знаю, Ваша Честь. Я только хотел привести один факт... Я хотел привести его так, как посчитал нужным, - пояснил Гамильтон Бергер.

– Суд хочет заметить вам, что рассмотрение дела на Большом Жюри явится лучшим способом для того, чтобы выяснить, что произошло в этом деле в тех моментах, в которых окружной прокурор не уверен. Прерогативой Суда не является пускаться в дебри расследования и выяснить, что в действительности происходило, а чего не было.

– Да, Ваша Честь, - согласился Гамильтон Бергер.
– Если Суд не против тридцатиминутного перерыва и выслушает меня несколько минут, я уверен, что мы проясним все обстоятельства данного дела.

– Хорошо, - согласился судья Камерон, показывая всем своим видом очевидную неприязнь к подобной тактике ведения дела. Тактика, которая совершенно очевидно была спланирована, чтобы все поняли, что дело против Джона Кирби будет неминуемо прекращено, а заодно и высветила бы окружного прокурора перед прессой и общественностью в лучшем виде.

Когда судья покинул зал заседаний, Джон Кирби с подозрением и недоверием посмотрел на жену:

– Джоан, ты действительно там была?
– спросил он.

– Да, - прошептала она.

– Но чем было вызван твой визит?.. Как ты могла?..

– Хватит, - остановил их Мейсон.
– За вами наблюдают. Заканчивайте беседу. И предоставьте мне вести ваши дела.

– Если записная книжка у вас, мистер Мейсон, - печально произнес Кирби, - они отберут Ронни. Они его схватят и выдернут у нас. Будь оно все проклято! Они...

– Прекратите стонать, - резко перебил его Мейсон.
– Я наметил стратегию ведения данного дела, а уж сам то я выкручусь.