Дело о ленивом любовнике

Гарднер Эрл Стенли

В третий раз за десять минут Мейсон нетерпеливо взглянул на свои наручные часы.

Внезапно зазвонил телефон.

Мейсон подскочил к аппарату, схватил трубку:

– Алло!

Голос Пола Дрейка, звонкий от волнения, ответил:

– Мы его засекли, Перри!

– Засекли Флитвуда?

– Именно!

– Где?

– Он окопался на маленькой ферме – небольшое горное ранчо в пяти милях от того места, где машина съехала с дороги.

– Минутку! Делла, бери блокнот и записывай за мной – я буду повторять. Давай, Пол.

Дрейк стал объяснять дорогу:

– Возле заграждения есть указатель направо от дороги, там

сказано: «Впереди – пятьдесят миль подъем в гору. Проверьте, чтобы у вас было достаточно бензина, воды и масла». Увидишь указатель – установи спидометр на ноль.

– У подножия подъема? – уточил Мейсон.

– Так. Как раз перед тем, как начнешь подниматься, за тридцать ярдов или около того.

– О’кей, понял. Потом?

– Проедешь точно тридцать одну и две десятых мили от этого знака, – сказал Дрейк. – Окажешься довольно высоко в горах, за первой грядой попадешь в долину. Через нее протекает ручей, но он узкий и неглубокий. Посмотришь по сторонам, и кажется, что на сотню миль в округе нет никаких ферм. Однако там есть боковая дорога. Свернешь на нее, она приведет к небольшому магазинчику и к почтовому отделению, ровно через одну и четыре десятых мили после поворота. Потом поедешь прямо, мимо почты, сворачиваешь на первую же дорогу налево. Это скверная дорога среди скал, выглядит она так, будто на первых ста ярдах кончится тупиком. Но ничуть не бывало. Она идет дальше, постепенно поднимается и приводит к красивому горному плато с хорошей землей, там десять или пятнадцать акров прекрасного горного луга. Там стоят два ранчо. Тебе нужно первое. Увидишь имя на почтовом ящике – П.Э. Овербрук. Не думаю, что он в курсе происходящего. Электростанции на его земле не видать. Нет и радио.

– Он что, знакомый Флитвуда? Это убежище?

– Не могу этого утверждать, – сказал Дрейк. – Все, что мне известно, – это когда один из моих людей остановился возле ранчо, он увидел, что Флитвуд ходит вокруг дома. У него было только описание внешности Флитвуда, но он уверен.

Мейсон повторил названия, расстояния и направления.

– Правильно, Пол?

– Правильно.

– О’кей, – сказал Мейсон. – Выезжаем. Ты в контакте с тем парнем, который там?

– В магазинчике есть телефон, но я не знаю, сколько он еще там пробудет. И помни, что в этой местности линия прослушивается. Много людей могут услышать ваш разговор.

– Знаю, – сказал Мейсон. – Если будут какие-то изменения и ты захочешь меня остановить, пошли туда, в магазин, кого-нибудь, чтобы предупредить. Время будет.

– О’кей.

Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:

– Записала, Делла? Названия, расстояния?

– Записала, шеф.

– Поехали.

Через пятнадцать секунд после того, как адвокат повесил трубку, они уже выходили из квартиры. Герти втирала себе косметический крем.

Мейсон заранее позаботился, чтобы заправить машину, и она, способная выжать девяносто миль в час, как только адвокат взялся за руль, помчалась, точно скаковая лошадь, по проспекту, подбираясь к самой высокой скорости, но все-таки удерживаясь перед опасной чертой, за которой могло последовать тюремное заключение. Оставив позади городские окраины, Мейсон нажал газ и оставил Спрингфилд со скоростью девяносто пять, начав карабкаться в горы.

Через двадцать минут Делла Стрит, которая наблюдала за спидометром, заметила:

– Что-то вы слишком разогнались, шеф.

Мейсон снизил скорость,

а Делла Стрит следила за поворотами.

Через несколько минут они свернули, выехали на грязную дорогу, проехали мимо почты, нашли левый поворот и начали взбираться по узкой скалистой дороге, которая петляла и кружила, постепенно ведя вверх, а затем выбралась на ровное плато.

Сбоку от дороги они увидели ограду из колючей проволоки. Фары осветили богатую зелень пастбища. Еще сотня ярдов – и свет фар отразился от алюминиевой поверхности почтового ящика. На металле было начерчено имя: П.Э.Овербрук, и Мейсон свернул на короткую въездную дорожку.

Дом был темным, а за ним силуэтом на фоне звезд выделялся сарай. Хрипло залаяла собака, и лучи автомобильных фар отразились в глазах животного.

Мейсон выключил мотор.

Не слышалось никакого шума, кроме лая собаки, а через минуту что-то затрещало в радиаторе, когда холодный ночной воздух гор подействовал на разгоряченный автомобильный двигатель.

Собака подбежала к машине с лаем, забегала кругами, обнюхивая шины, но рычала не угрожающе. Мейсон решительно сказал:

– Кажется, это друг, – и открыл дверцу машины.

Собака подбежала на негнущихся ногах, забежала ему за спину, обнюхивая икры. Мейсон окликнул:

– Хелло, есть дома кто-нибудь?

Чиркнула спичка, зажглось красноватое пламя керосиновой лампы.

– Хелло! В чем дело? – спросил мужской голос.

– Очень важное дело, – заявил Мейсон. – Откройте, пожалуйста.

– Хорошо. Минутку.

Они могли видеть, как неуклюжая тень движется по комнате. Через минуту яркий свет газолинового фонаря усилил освещение. Они услышали в доме шаги, и дверь отворилась. Овербрук, заспанный великан в ночной рубашке, заправленной в джинсы, стоял на пороге с фонарем в руке.

– О’кей, Герти, – тихо произнес Мейсон, – ваш выход.

Герти пробралась вперед, в круг света от фонаря.

– Вы мистер Овербрук? – спросила она, задержав дыхание.

– Правильно, мэм.

– О, – облегченно произнесла Герти. – Скажите мне, Уильям у вас? Он здоров?

– Уильям? – непонимающе переспросил Овербрук.

– Ее муж, – с сочувствием объяснил Мейсон.

Хозяин ранчо медленно покачал головой.

– Это мужчина, который потерял память, – подсказал Мейсон.

– О, – оживился Овербрук. – Конечно. Вы родственники?

– Он мой муж.

– Откуда вы узнали, где он?

– Да мы его уж сколько ищем! – воскликнула Герти. – Скажите мне, он здоров? Можно войти?

Овербрук замялся:

– Здесь не роскошно, холостяцкая берлога, но вы все-таки заходите. Немного холодновато, правда.

Они прошли в маленькую комнату в передней части дома.

– Где Уильям? – спросила Герти.

– Да там он. – Овербрук открыл дверь: – Эй, дружище!

– А? – прозвучал заспанный мужской голос.

– Кое-кто тебя видеть хочет. Выходи.

– Не хочу я никого видеть. Я спать хочу.

– Этих ты захочешь видеть, – уверил его Овербрук. – Давай. Извините меня, друзья. Я его подниму. Он здорово крепко спит. Трудный день у него был.

Они слышали голоса из маленькой комнаты, которая примыкала к гостиной. Делла Стрит тихонько спросила:

– А он не может улизнуть через задний ход, шеф?

– Если он это сделает, – сказал Мейсон, – это будет признанием вины. Если я прав и он валяет дурака, он начнет притворяться, что ничего не помнит.