Дело о мрачной девушке
Шрифт:
Мейсон потянулся, посмотрел на детектива и расхохотался:
– Пол, ты знаешь, что иногда осторожность является пороком?
– Что ты хочешь сказать?
– Я думаю, что в некоторых случаях разумно все поставить на один сокрушительный удар. В этом деле в моем луке только одна тетива. Если она порвется, мне конец. Но если нет – я пошлю стрелу прямо в яблочко.
– Здорово, если ты можешь разобраться во всем этом, Перри, потому что я чем больше думаю, тем больше прихожу в смятение. Мне кажется, что дело страшно запутано.
Мейсон начал ходить из угла в угол.
– Я боюсь только одного, – наконец сказал он. –
– Что ты имеешь в виду? – не понял детектив.
– Я пытаюсь выследить стаю гусей, двигаясь за лошадью, – ответил Мейсон. – Но боюсь, моя лошадь недостаточно велика, чтобы как следует меня спрятать.
Дрейк направился к двери.
– Послушай, – сказал он, уже взявшись за ручку, – пусть тебя это не волнует. За свою жизнь я видел массу дел об убийствах и говорил с сотнями адвокатов, которые считали, что у них есть за что зацепиться, хотя никакой точки опоры у них не было. Если ты думаешь, что тебе удастся спасти хотя бы одного из твоих клиентов, то у тебя гораздо больше оптимизма, чем у меня. Я только что поспорил с Деллой Стрит на половину ее месячного жалованья. Я считаю, что оба твои клиента будут осуждены. Побеседовав с тобой, я сейчас поспорю с ней и на вторую половину. Это показывает, как я верю в успех.
Когда за детективом закрылась дверь, Перри Мейсон остался стоять в центре кабинета, широко расставив ноги, расправив плечи, выдвинув вперед подбородок и внимательно глядя на закрытую дверь.
Глава 23
На первой странице «Стар» крупным шрифтом был напечатан заголовок:
Мейсон разложил газету на столе и, завтракая яйцами всмятку, с удовлетворением читал отчет. За крупным следовал второй заголовок, набранный более мелким шрифтом:
Мейсон посолил и поперчил яйца, добавил масла, достал подрумяненный гренок и усмехнулся.
Он прочитал отчет о судебном заседании, отметил, что брошенный им вызов обвинению напечатан жирным шрифтом, закончил завтрак, свернул газету и направился в офис.
– Какие новости? – поинтересовался он у Деллы Стрит.
Она задумчиво посмотрела на него с какой-то чуть ли не материнской улыбкой.
– Ты победишь, – сказала Делла.
Он тоже улыбнулся в ответ.
– Если заместитель окружного прокурора сейчас не примет вызов, то я выиграл дело перед присяжными, – кивнул адвокат.
– А что ты собираешься делать, если он все-таки его примет?
Мейсон подошел к окну и, нахмурив лоб, посмотрел на утреннее солнце.
– Я отвечу вопросом на вопрос. Ты повысила ставку в споре с Полом Дрейком?
– В два раза.
– Молодчина!
– Ты считаешь, что Клод Драмм согласится?
– Да.
– Как ты думаешь определять, что это будет справедливый эксперимент?
– Попытаюсь приложить все усилия и добиться того, чего хочу.
– По крайней мере, рекламу ты получил хорошую. Все утренние газеты строят догадки о том, какой у тебя козырь в запасе. Несколько раз тебя называли «старым лисом судебных заседаний»! Большинство репортеров утверждают,
– Ты говоришь, что газеты все-таки решили, что я не так глуп, как представляюсь?
Она засмеялась:
– Я же на тебя поставила.
– У заместителя окружного прокурора есть несколько свидетелей, которые должны дать неожиданные показания.
– Неожиданные для кого? – поинтересовалась секретарша.
– Вот в этом-то весь вопрос, – ответил адвокат и направился к себе в кабинет.
Не успел он закрыть дверь, как зазвонил телефон.
– Алло! – взял трубку Мейсон.
– Доброе утро, господин адвокат. Говорит Драмм. Я обдумал ваше предложение об эксперименте и проверке зрения Дона Грейвса и решил согласиться на его проведение в абсолютно идентичных условиях. Я попрошу у суда отсрочки для подобного эксперимента. Я подумал, что лично дам вам заранее об этом знать.
– Очень мило с вашей стороны.
– Не стоит благодарности, – рявкнул Драмм.
Мейсон расхохотался:
– Я имел в виду, что сообщили мне.
– О! – только и мог сказать Драмм.
– У вас есть какие-нибудь определенные планы?
– Я объявлю о них в зале суда. Всего хорошего.
Мейсон все еще посмеивался, вешая трубку. Он нажал на кнопку, чтобы вызвать к себе Фрэнка Эверли.
– Фрэнк, – обратился к нему адвокат, – сегодня утром суд примет решение об отсрочке слушания дела для проведения эксперимента. Я не собираюсь идти в зал суда, сходи ты и выступи со стороны защиты. Это формальность. Драмм, несомненно, уже разработал какую-то схему проведения эксперимента и попытается как можно скорее выбить из тебя согласие, пока ты находишься в зале суда перед присяжными. Просто заяви, что я послал тебя как своего представителя, чтобы согласиться на отсрочку, но у тебя нет полномочий договариваться об условиях, при которых должен проводиться эксперимент. В таком случае ему потребуется связаться со мной и обсудить их, когда мы не будем перед присяжными.
Фрэнк Эверли одобрительно кивнул. В его глазах светилось восхищение.
– Вы все-таки вынудили его, не так ли?
– Не знаю. Он сказал «да». Я только этого и хотел. Меня не интересует, почему он согласился.
– И, посылая меня, вы избегаете спора о деталях перед присяжными?
– Вот именно. Объясни Драмму, что во второй половине дня я планирую быть у себя в кабинете и готов обсудить с ним все условия. Или я встречусь с ним в обоюдно приемлемом месте. Сообщай это с искренним и честным видом. Присяжные будут пристально следить за тобой, а в газетах и так уже слишком много рассуждают, что я веду себя, как старый лис.
– Будет сделано, шеф, – заверил его Эверли и, полный энтузиазма, с раскрасневшимся лицом вылетел из кабинета.
Мейсон позвонил Харри Неверсу.
– Хотел дать тебе знать, – сообщил адвокат. – Мне только что звонил Клод Драмм и поставил в известность, что на сегодняшнем утреннем заседании он попросит отсрочку для проведения эксперимента.
Голос Харри Неверса, как обычно, звучал монотонно и устало:
– Я сам собирался тебе звонить. Люди окружного прокурора приготовили тебе еще один подарочек. Они представят разработанную ими схему перед присяжными, она тебе совсем не понравится, но перед присяжными ты не осмелишься ее оспаривать.