Дело о мрачной девушке

Гарднер Эрл Стенли

– Вызывайте следующего свидетеля, мистер Драмм, – обратился к заместителю окружного прокурора судья Маркхэм.

– Секундочку, ваша честь, – перебил Мейсон. – Мне бы хотелось снова пригласить Артура Кринстона для продолжения перекрестного допроса.

– Хорошо, – согласился судья. – Слушание проходит несколько необычно, но при сложившихся обстоятельствах, когда вопрос полностью оставлен на усмотрение суда, я разрешаю вам перекрестный допрос свидетелей, которых вы захотите заново пригласить для дачи показаний. Суд осознает тот факт, что в дело были включены

новые обстоятельства после вашего очень краткого перекрестного допроса предыдущих свидетелей.

Судья Маркхэм не мог удержаться, чтобы не сделать легкого ударения на словах, описывающих краткость перекрестного допроса. Он пытался пожурить адвоката, который так небрежно отнесся к перекрестному допросу важных свидетелей в деле об убийстве.

Артур Кринстон прошел вперед с мрачным лицом.

– Вы уже принимали присягу, – напомнил Мейсон. – Пожалуйста, займите место для дачи свидетельских показаний, мистер Кринстон.

Артур Кринстон сел в кресло, положил ногу на ногу и повернулся к присяжным.

– Мистер Кринстон, – обратился к нему Мейсон, – в ночь убийства вы разговаривали с мистером Нортоном?

– Да, сэр. Я уже давал показания об этом.

– Если не ошибаюсь, вы прибыли к мистеру Нортону в семь минут двенадцатого и уехали примерно в одиннадцать тридцать, не так ли?

– Да, – ответил Кринстон и добровольно добавил: – Я могу точно указать время своего приезда, потому что мистер Нортон был ярый сторонник начала встреч с точностью до минуты. Я опоздал на семь минут, и он довольно саркастично указал мне на это.

– Понятно. А с семи минут двенадцатого до половины двенадцатого вы разговаривали с мистером Нортоном, не так ли?

– Все правильно. Да, сэр.

– А фактически, мистер Кринстон, не был ли этот разговор ссорой? – поинтересовался Мейсон.

– Нет, сэр, не думаю, что мне есть что добавить к сделанному мной ранее заявлению касательно содержания нашего разговора.

– Мистер Кринстон, у фирмы имеется задолженность перед «Вилерс Траст энд Сейвингс Банк» в размере около девятисот тысяч долларов, не так ли?

– Да, сэр.

– А на счете в том банке находится только семьдесят пять тысяч долларов?

– Да, сэр. Примерно эта сумма.

– Однако в «Сиборд Секонд Нэшэнал Траст» на счет положено около восьмисот семидесяти шести тысяч долларов, а в «Фармерс энд Мерчантс Нэшэнал» – примерно двести девяносто три тысячи долларов, не так ли?

– Да, сэр.

– А не является ли фактом, мистер Кринстон, что задолженность в размере девятисот тысяч долларов перед «Вилерс Траст энд Сейвингс Банк» по долговой расписке, на которой стоит только ваша подпись, – это деньги, которые вы заняли без ведома мистера Нортона и использовали не в интересах фирмы, а для ваших личных спекуляций на рынке ценных бумаг?

– Нет, сэр! – рявкнул Артур Кринстон. – Это не так.

– Зачем было фирме занимать девятьсот тысяч долларов в одном банке, если у нее более миллиона ликвидных активов в других банках?

– Такова была деловая политика фирмы. Мы

собирались сделать несколько крупных покупок и нуждались в денежных активах на эту сумму на депозитах в других банках. Мы не хотели брать займы в тех банках, потому что нам требовалось, чтобы у нас в случае необходимости была наличность для осуществления сделок. Если бы мы сняли со счетов в тех банках всю наличность, потребовалось бы давать какие-то объяснения. А поскольку в «Вилерс Траст энд Сейвингс Банк» очень хотели заполучить наш счет и намекнули, что могут предоставить нам краткосрочный кредит на неограниченную сумму, мы взяли деньги там.

– А не является ли фактом, мистер Кринстон, что срок погашения долговых обязательств в «Вилерс Траст энд Сейвингс Банк» наступил за два дня до смерти мистера Нортона?

– Думаю, да. Да, сэр.

– И банк послал уведомление по почте, не так ли?

– Думаю, да. Да, сэр.

– А не является ли фактом то, что в день своей смерти мистер Нортон получил по почте подобное уведомление?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– А не является ли фактом то, что мистер Нортон пригласил вас к себе в тот вечер, чтобы сказать вам, что он предоставил вам определенное время для погашения задолженности фирме, а поскольку у вас нет возможности возместить убытки, мистер Нортон собирался сообщить об этом в полицию?

Зрители обратили внимание, что Кринстон заметно нервничает. Его лицо побледнело, руки были крепко сжаты в кулаки, однако голос оставался ровным.

– Конечно нет, – чуть не закричал он.

– А не является ли фактом то, – настаивал Мейсон невозмутимым и хладнокровным тоном, – что, когда вы заявили Нортону, что не смогли возместить убытки, он поднял телефонную трубку, позвонил в полицейский участок и сказал: «Говорит Эдвард Нортон. Я хочу сообщить об имевшем место преступлении» – или что-то в этом роде?

– Нет, сэр, – резко ответил Артур Кринстон. Впервые в его голосе послышалось напряжение.

– А не является ли фактом то, – продолжал Мейсон, медленно поднимаясь во весь рост, – что после того, как мистер Нортон сделал подобное заявление полиции, вы разбили ему череп тростью?

– Я возражаю! – закричал Клод Драмм. – Этот допрос зашел слишком далеко! Он абсолютно не обоснован и…

– Возражение отклоняется, – постановил судья Маркхэм. – Отвечайте на вопрос, мистер Кринстон.

– Я не делал ничего подобного! – заорал тот.

Мейсон стоял, неотрывно глядя на Кринстона. В конце концов зрители осознали всю значимость вопроса и все, что тот подразумевал. Все подались вперед. В зале воцарилась мертвая тишина.

– А не является ли фактом то, – спокойно продолжал Мейсон, – что вы повесили трубку, судорожно огляделись, внезапно осознав, что Эдвард Нортон успел представиться, когда звонил в полицейский участок и заявил, что хочет сообщить об имевшем место преступлении, и вы поняли, что, обнаружив труп Нортона, полиция определенно проверит, когда был сделан звонок, точно определит время смерти и придет к заключению о мотиве убийства?