Дело о наезде
Шрифт:
Прикрыв рот рукой, она легонько икнула.
– У него были деньги. – Она поднялась и неверной походкой прошла за ширму. – А у вас есть деньги, мистер Скотт?
Я чуть развернул кресло, чтобы лучше видеть ширму. За ней Долорес – над ширмой маячила ее голова – сняла халат и бросила его прямо на пол.
– Кое-какие есть, – ответил я. – Не очень большие.
– Единственная вещь, которая что-то значит в жизни, от которой зависит все, – это деньги. И если кто-то говорит, что это не так, не верьте. Они говорят, что самое главное в жизни – это здоровье и религия. Какая чепуха! Деньги – вот что самое главное! – разглагольствовала она из-за ширмы. – И если у вас их нет, можете смело идти в магазин, покупать бритву и резать себе горло. Без денег вы полное дерьмо.
Она появилась из-за ширмы. Красное шелковое платье выгодно подчеркивало ее формы. Нетвердой походкой она подошла к туалетному столику и занялась своими темными волосами.
– Я уже десять лет «процветаю» на этом поприще, – продолжала она, расчесывая волосы. – Кое-какие способности у меня есть. Не думайте, я это не сама придумала. Мои способности – это фантазия моего пьянчуги импресарио, который присосался ко мне, потому что ему не из кого было вытягивать деньги. Но способности, увы, всего лишь кое-какие, то есть о моих заработках не стоит говорить серьезно. И когда вдруг появился красномордый полицейский и стал приударять за мной, возражать я не стала, потому что у него были деньги. Наверное, на этом вонючем побережье нет ни одного кабака, где бы я ни работала за эти десять лет, и предложения переспать или стать постоянной любовницей сыпались на меня как из рога изобилия, но никто ни разу не предложил мне руку и сердце. Тут на сцене появляется этот полицейский. Он груб, жесток и до ужаса страшен, но по крайней мере он хотел на мне жениться. – Она помолчала, допила свой джин. – И у него были деньги. Он делал мне дорогие подарки. – Выдвинув ящик туалетного столика, она выудила оттуда золотую пудреницу и протянула руку вперед, чтобы я мог видеть. Было ясно, что вещица дорогая, с внушающим уважение орнаментом. – Эту штуку подарил мне он – и, между прочим, совсем не ждал, что я в тот же миг сброшу с себя юбку и прыгну в постель. После этого он подарил мне беличью шубку, а моя юбка все еще оставалась на мне. Он обещал, что, если мы поженимся, его свадебным подарком будет норковое манто. – Она умолкла, чтобы налить себе еще джина. Я внимательно слушал ее; ясно, она не стала бы пускаться на такую откровенность, если бы не была под хорошей мухой. Поэтому я ловил каждое ее слово. – У него был дом в Пальмовой бухте, да еще какой. Терраса с видом на океан, а комнаты непростые, с фокусом; в одной, к примеру, был стеклянный пол и подсветка снизу. Да, если бы этот человек спокойно жил на свете, я бы вышла за него замуж – пусть он был груб, как медведь, пусть приходил сюда прямо в фуражке, клал ноги на стол и называл меня «куклой»… Но он оказался глуп, и с белым светом ему пришлось расстаться. – Она допила джин и, содрогнувшись, поставила стакан на стол. – Он оказался слишком глуп, и даже когда он и Арт Галгано… – Она вдруг замолкла и покосилась на меня. – Я, наверное, пьяна, – сказала она. – Чего это вдруг я с вами разболталась?
– Не знаю, – пожал плечами я. – Иногда людям нужно выговориться, сбросить груз с души. Но мне с вами не скучно. Что ж, все мы ходим под Богом. Вам должно быть жаль его.
– Жаль его? – Она смяла в пепельнице сигарету. – Вы хотите сказать, что мне должно быть жаль себя. – Она плеснула в стакан еще джина. – А вы что, мистер Скотт, ищете жену?
– Да вроде нет.
– А что вы ищете?
– Я бы хотел выяснить, как погиб О'Брайен.
Она поднесла стакан к носу и понюхала.
– Ужасная дрянь. Я пью это редко, только когда собираю после выступления столько аплодисментов, сколько сегодня. – Прищурившись, она посмотрела на меня. – А какое вам дело до О'Брайена?
– Никакого. Просто любопытно, как он погиб.
– Без всякой причины – просто любопытно?
– Да.
Она окинула меня изучающим взглядом:
– Как, вы сказали, ваша фамилия?
– Скотт.
– И вы хотите знать, как задавили Гарри?
– Совершенно
– Я могу вам рассказать. – Она потянула из стакана, затем с отвращением поднялась и вылила джин в маленькую засаленную раковину. – Во сколько вы оцениваете такие сведения, мистер Скотт?
Я бросил сигарету в пепельницу:
– Вы имеете в виду, во сколько в деньгах?
Опершись массивными бедрами на раковину, она смотрела на меня с улыбкой, однако улыбкой отнюдь не доброжелательной, и лицо ее выглядело от этого так, словно его высекли из камня.
– Да, в деньгах. Честер Скотт. Ну разумеется. Я вспомнила, откуда я знаю ваше имя. Вас шантажирует Оскар.
– С чего вы взяли? – спросил я, сохраняя спокойствие.
– Слышу, что говорят люди, – неопределенно ответила она. – Лично я шантаж не одобряю. Мне нужны деньги, мистер Скотт. Я могу дать вам сведения, которые позволят вам освободиться от крючка Оскара, но это будет вам кое-чего стоить. Грабить вас я не буду. Всего пять сотенных – и дело сделано. Это почти даром. Я знаю, сколько просит Оскар. Пять сотен – это все равно что бесплатно.
– О каких сведениях вы говорите?
– А пять сотен долларов у вас есть, мистер Скотт?
– С собой нет.
– Но сегодня они у вас могут быть?
– Не исключено. – Я знал, что на работе в сейфе лежат восемьсот долларов. Я могу их взять, а в понедельник, когда откроется банк, положить обратно. – А с чего вы взяли, что ваши сведения будут для меня настолько ценными?
– Дайте-ка сигарету.
Я подошел к ней, дал сигарету и чиркнул зажигалкой. Утопив кончик сигареты в огне, она положила руку поверх моей. Рука была горячая и сухая.
Я смотрел, как она втягивает дым, а потом медленно выпускает его через ноздри.
– Я могу снять вас с крючка Оскара, – повторила она. – Потому что знаю весь сценарий. Хотите узнать – выкладывайте пять сотен. Я уезжаю из города, и мне нужны разгонные.
– Как это вы снимете меня с крючка Оскара? – спросил я. Уж не издевается ли она надо мной?
– Я скажу вам не раньше, чем вы выложите денежки. Когда человека кусает змея, он применяет противоядие. Я дам вам противоядие против укуса Оскара. И если вы пожалеете пятьсот долларов для спасения тридцати тысяч, значит, вы просто глупец. Можете заплатить сегодня?
Если она не врет и действительно знает, как я могу прижать Оскара, пять сотен – это не деньги.
– Да, могу.
– Я буду дома после двух, – сказал она. – Живу я в «Мэддокс Армз», квартира десять. Приносите деньги, мистер Скотт, и вы получите противоядие. Приходите ровно в два. Мне нужно будет успеть на поезд. – Она подошла к двери и открыла ее. – А сейчас мне еще петь для этой осточертевшей пьяни. До встречи.
Я прошел мимо нее и очутился в коридоре. Потом обернулся. Прямо у нее над головой излучала жесткий свет голая лампочка, и я увидел, что лицо ее напряжено, а глаза неестественно блестят. Кажется, она была здорово напугана.
Долгую минуту мы смотрели в глаза друг другу, потом она осторожно закрыла дверь у меня перед носом.
Отъехав со стоянки, я заметил, как из второго ряда машин вырулил черный «клиппер» и поехал следом за мной.
Я не придал этому никакого значения, хотя он держался сзади всю дорогу до города и обогнал меня, только когда я подъехал к зданию нашего агентства. Однако он всплыл в моем сознании позже.
Времени было без пятнадцати час.
Ключ от главных дверей лежал у меня в кармане, но, открой я их, сработала бы сигнализация, поэтому я позвонил сторожу в надежде, что он еще не улегся спать.
Через некоторое время он вышел и принялся разглядывать меня через стеклянную дверь. Узнав меня, он отключил сигнализацию и впустил меня.
– Надеюсь, я не вытащил вас из постели, – сказал я. – Я забыл кое-какие бумаги, а мне нужно поработать в воскресенье.
– Ничего страшного, мистер Скотт, – ответил сторож. – Вы долго пробудете?
– Пять минут.
– Тогда я подожду вас здесь, а потом запру за вами. Уж слишком много вы работаете, мистер Скотт.
Отделавшись пустячной фразой, я направился к лифту.