Дело о похищении Бетти Кейн
Шрифт:
— Ты прав, старая дама весьма резка на язык, но будь снисходителен. У нее была очень тяжелая…
— Какая еще старая? Ты это о ком?
— О старой миссис Шарп, разумеется.
— Да я и не видел старой миссис Шарп. Я говорю о Марион.
— О Марион Шарп? А откуда ты знаешь, что ее зовут Марион?
— Она мне сама сказала. А это имя ей идет, правда? Даже представить нельзя, чтобы ее звали как-нибудь иначе!
— Когда это ты успел так коротко с ней познакомиться, если видел ее только в передней?
— Она угощала меня чаем.
— Чаем? Я-то думал, что ты торопишься
— Я никогда никуда не тороплюсь, если такая женщина, как Марион, приглашает меня к чаю. А ее глаза ты заметил? Ну, конечно, заметил. Ведь ты ее адвокат. Великолепнейший оттенок серого, переходящий в светло-коричневый. А какая изумительная линия бровей, будто след кисти гениального художника! Крылатые брови. По дороге домой я сочинил о них стихи. Хочешь послушать?
— Нет, — твердо ответил Роберт. — А как тебе понравился фильм?
— Я его не видел.
— Не видел?
— Я же тебе говорил, что мы пили чай с Марион.
— Короче, ты хочешь сказать, что провел в доме Фрэнчайз несколько часов?
— Очевидно, — мечтательно отозвался Невил. — Но, Боже мой, мне показалось, что я провел там всего семь минут.
— А как же твоя страсть к французским фильмам?
— Но Марион сама настоящий французский фильм. Даже ты должен это видеть! (Роберт поморщился, услышав «даже ты».) К чему мне отражение, когда передо мной сама действительность? Непосредственность. Вот в чем ее главная прелесть. Я никогда не встречал никого, кто был бы так непосредствен, как Марион.
— Даже Розмари? — Роберт был в том состоянии, которое тетя Лин деликатно называла «вышел из себя».
— А, Розмари милочка, и я на ней непременно женюсь, но это совсем другое дело!
— Вот как? — произнес Роберт обманчиво-кротким тоном.
— Конечно. На таких женщинах, как Марион, не женятся, это все равно что обручиться с ветром или с облаком. Как обручиться с Жанной д'Арк. Просто оскорбительно думать о Марион как о будущей жене… Между прочим, она хорошо о тебе отзывается.
— Очень мило с ее стороны.
Слова эти были произнесены так сухо, что даже Невила проняло.
— Тебе она не нравится? — спросил он, бросив на двоюродного брата удивленно-недоверчивый взгляд.
Роберт уже перестал быть добрым, ленивым, терпимым Робертом Блэром. Теперь это был просто усталый человек, который не успел поужинать и который не забыл о том, что планы его были нарушены, а сам он отвергнут.
— Насколько я успел заметить, — проговорил он, — Марион Шарп попросту худощавая сорокалетняя женщина, которая живет вместе со своей резкой на язык старой матерью в уродливом старом доме и нуждается в юридической помощи, как, впрочем, и многие другие.
Ко, еще не докончив фразы, он уже раскаивался в своих словах. Ему уже хотелось взять их обратно, словно он предал друга…
— Видимо, она просто не в твоем вкусе, — беззлобно заметил Невил. — Ты всегда предпочитал глуповатых блондинок, не правда ли?
— Не понимаю, откуда ты это взял?
— Все женщины, на которых ты чуть не женился, принадлежали именно к этому типу.
— Никогда я ни на ком «чуть не женился», — выдавил из себя Роберт.
— Это тебе только кажется. Молли
— Молли Мандерс? — сказала разрумянившаяся у плиты тетя Лин, внося поднос с шерри. — Такая дурочка! Вечно смотрелась в карманное зеркальце.
— А спасла тебя тогда тетя Лин, правда ведь, тетя?
— Не знаю, о чем ты говоришь, Невил, милый. Перестань шагать взад и вперед, а подбрось-ка лучше полено в камин. Как тебе понравился французский фильм?
— Я его не видел. Я пил чай в доме Фрэнчайз… — Невил искоса взглянул на Роберта, очевидно, уже догадавшись, что Роберт воспринимал его слова не так безучастно, как могло показаться с первого взгляда.
— С этими странными людьми? О чем же вы говорили?
— О горах. О Мопассане. Обо всем…
Тетя Лин повернулась к Роберту:
— Если ты собираешься иметь с ними дело, милый, может, мне следует сделать им визит? Или попросить об этом жену пастора?
— Совершенно незачем делать визиты незнакомым людям, — сухо отозвался Роберт.
Тетя Лин растерянно взглянула на племяника, но тут же ее отвлекли домашние заботы.
— Не задерживайтесь за бутылкой шерри, иначе жаркое перепреет в духовке. Слава Богу, Кристина завтра приступит к своим обязанностям. По крайней мере я надеюсь, что приступит. Обычно спасение души занимает у нее не больше двух дней… Нет, если тебе все равно, я, пожалуй, не сделаю визита этим людям в доме Фрэнчайз. Мало того, что они нездешние и очень странные, я их боюсь!
«Так! Вот вам типичный образец того, как будут относиться к матери и дочери Шарп, замешанных в какой-либо истории, виновны они или нет», — думал Роберт. Недаром Бен Карлей старался сегодня внушить ему, что если у обитательниц Фрэнчайза возникнут недоразумения с полицией, то будет весьма нелегко рассчитывать на беспристрастных присяжных. Он должен сделать все, чтобы защитить Шарп. При свидании в пятницу он непременно посоветует им нанять агента и провести частное расследование. Полиция и в более важных делах не успевает разобраться, и есть надежда, что человек, работающий неторопливо и всецело посвятивший себя этой работе, сможет обнаружить то, чего не удалось обнаружить официальным следователям.
Глава шестая
Но в пятницу утром было уже слишком поздно…
Настойчивость полиции и то, что слухи вот-вот начнут распространяться по городу, — все это Роберт учел. Но вот «Эк-Эмму» он в расчет не принял.
Такого рода бульварные газетки, как «Эк-Эмма», были занесены в Англию с запада, из Америки. «Эк-Эмма» считала, что две тысячи фунтов штрафа за клевету — цена не слишком высокая при полумиллионном тираже. Газета охотно помещала кричащие заголовки, сенсационные фотографии, а также нескромные статейки, перещеголяв в этом отношении более сдержанную британскую прессу. На Флит-стрит эту газетенку называли коротким и непечатным словом, однако поделать с ней ничего не могли. За десять лет существования «Эк-Эммы» ее тираж достиг полумиллиона экземпляров: эта желтая газетка имела успех у любителей сенсаций. В пригородных поездах из десяти пассажиров, едущих на работу, семеро сидели, уткнув нос в «Эк-Эмму».