Дело о продаже Петербурга
Шрифт:
— Потерпи, девочка, — шептал тем временем Нертов, прикрывая сверху рану чистым носовым платком и стараясь хоть как-то зафиксировать эту импровизированную повязку. — Все будет хорошо.
Алексей осторожно уложил девушку и прикрыл ее сверху первым попавшимся на вешалке пальто:
— Потерпи, сейчас приедет «скорая».
В это время Расков, достав из кармана «трубу», уже пытался одной рукой набрать на ней «03».
— Алло! «Скорая»?.. Проникающее ножевое… пневмоторакс, шок… адрес… Передал — начальник уголовного розыска…ского РУВД Расков. Быстрее, пожалуйста!
Акулаев попытался пошевелиться, но сотрудник ОУР негромко приказал, не опуская пистолета:
— Не
То, что хозяйке квартиры и Ивченко помощь уже не нужна, было очевидно. Но Нертов, на всякий случай попытался нащупать у женщины пульс — это оказалось бесполезно. На останки Ивченко вообще лучше было не смотреть, да и знай Алексей, чье тело лежит перед ним, он ни за что не смог бы опознать московского гостя.
Все-таки юрист осторожно, чтобы не испачкаться, присел у трупа бизнесмена на корточки и дотронулся рукой до его груди. Но вместо холодеющего обмякшего тела ладонь прикоснулась к чему-то твердому. Алексей сунул руку под одежду и, нащупав во внутреннем кармане Ивченко какой-то предмет, вытащил его. Это оказался небольшой органайзер в кожаном переплете с электронной записной книжкой. Оглянувшись, Нертов увидел широкую спину Раскова, которая загораживала скрючившегося на полу Акулаева. Тогда юрист быстро спрятал органайзер в карман своей куртки и выпрямился:
— Все. Этим уже ничем не помочь.
«Ничем не помочь!» А ведь на их месте могли быть Нина и Митя. Митя и Нина…
Поднявшись, Нертов двинулся к убийце.
— Все, гад! Звездец тебе!
Но вынужден был остановиться из-за грузного Раскова, преградившего дорогу.
— Стой, Леша, ты забыл, чем мы отличаемся от бандитов? Это они могут просто так убить, а мы должны по закону…
— Да-да, — скрючившись на полу, вдруг заговорил Акулаев, все убыстряя свою речь, а к ее концу — буквально выкрикивая отдельные слова: — Ты лучше успокойся. Твой-то сынок жив! И меня убить ты не имеешь права. Я вообще никого не трогал… Это все он (кивок в сторону тела Ивченко). У меня была необходимая оборона… Я защищался… право на жизнь… и мораторий на смертную казнь!.. У меня травма головы… я лечился… Бабы сами друг друга перебили… Не жалей банкира! Необходимая оборона!.. «Собаке — собачья смерть!» «Вышка» отменена!.. Не смейте меня трогать!..
Нертов не выдержал:
— А те дети?.. Там, на Смоленке, в Таврическом, у парфюмерного магазина? Это тоже оборона, гадина?!
Но маньяк вдруг ухмыльнулся:
— А вот это доказывать придется. И психиатры, они во всем разберутся… А когда приедет «скорая» — не забудьте сказать, что еще один избитый тут находится…
Расков, поняв, что еще немного, и Нертова будет не остановить, велел Акулаеву немедленно заткнуться. Тот на миг замолчал, тяжело дыша.
— Алексей, дуй вниз, встречай «скорую» и скажи своему напарнику, чтобы перестал караулить окна. Да, кстати, вызови откуда-нибудь милицию. Только быстрее, не видишь разве, у девчонки — шок?..
При последних словах Нертов выскочил из квартиры, совсем позабыв, что его «труба» находится в руке у Раскова и вызывать милицию из телефона-автомата — явная глупость.
Едва Алексей выбежал на улицу и махнул рукой Александрычу, чтобы тот отошел от стены, как из дома раздался глухой звук третьего выстрела. Почти одновременно с ним рассыпалось стекло «жигуленка», в брызгах которого из машины выпрыгнула огромная черная собака с окровавленной мордой, понесшаяся к парадной…
«Легче остановить нападающего носорога», — вдруг не к месту пронеслось в голове Алексея, в то время как Мэй, чуть не сбив его с ног,
Когда Нертов снова вбежал в квартиру, готовясь к самому худшему, то увидел только широкую спину Раскова, нависшую над неподвижным телом убийцы. Рядом с Акулаевым почему-то валялся ТТ.
«Откуда он тут взялся?» — автоматически отметил Алексей, помнивший, что раньше пистолет отлетел совсем в другой, дальний угол прихожей, к которому бы Акулаев никак не мог добраться.
Начальник уголовного розыска тяжело повернулся к двери, из проема которой уже выглядывал взволнованный Александрыч, и виновато развел руками.
— Извини, Леша, но это была необходимая оборона…
Нертов остолбенело осмотрелся по сторонам, как бы ища поддержки, но увидел только, как огромная собака, жалобно поскуливая, лижет Женевьеву в лицо, а та, приоткрыв глаза, слабо пытается улыбнуться.
Как бы издалека Алексей снова услышал голос Раскова: «…а теперь оденьте на собаку намордник, если он, конечно, имеется. И запомните: вы вбежали только после третьего выстрела, а до того просто прогуливались с ней по улице… После третьего. Ты понял, Леша?»
«Вы вбежали». «Вы!» — Нертов судорожно стал накручивать домашний номер заместителя начальника сыскного агентства Юрия Александровича. Но почему-то раздавались лишь короткие гудки. Алексей, шмякнув трубкой о неповинный аппарат, схватил с вешалки в прихожей куртку, в которой лежали права и ключи от машины, и погнал к старому сыщику домой.
По дороге Нертов просчитал еще раз сложившуюся ситуацию.
Если записи покойного коммерсанта искали у Раскова, значит бандиты, как минимум, подозревают: органайзер пропал во время последнего визита Ивченко к любовнице. Во время осмотра квартиры записную книжку не нашли. Поэтому эти твари предположили, что информацией завладел кто-то из ранее навещавших «тихую обитель». А их было немного. Женевьева не в счет — она далеко, во Франции. Маньяк мертв. Теперь мертв и Расков. Остались двое: он, Алексей Нертов, и Александрыч. Старого оперативника следовало немедленно предупредить о грозящей опасности и заодно подумать насчет поиска убийц Раскова — в этом оставшиеся в живых были крайне заинтересованы. Даже не говоря о просто человеческих отношениях, совести и солидарности — хотя бы ради собственной безопасности…
Нертов рассчитал правильно почти все. Не учел он только одного: опасность самому Алексею грозила не меньшая, чем его товарищу. В этом бы могло легко убедиться любое наружное наблюдение, выставленное у дома на улице Чайковского.
Когда Лена Михайлова, уже перестав сдерживать слезы, выскочила от бывшего одноклассника, то ей не пришлось бродить в одиночестве по питерским улицам или совершать другие глупости — из серого сумрака вынырнула не бросающаяся в глаза новизной «БМВ». Машина затормозила у тротуара неподалеку от Лены, дверца распахнулась, и властный голос требовательно позвал:
— Давай, садись быстрее. Сколько времени ты можешь трахаться?
Лена, оглянувшись на нертовскую парадную, поспешила к машине…
Вышедшая несколько позднее от Алексея вдова Раскова опустошенно постояла на улице несколько минут, пытаясь зажечь дрожащими руками зажигалку. Но это у нее не получилось, и женщина, бросив так и не раскуренную сигарету, обессиленно махнула рукой проезжавшему мимо такси. Когда «тачка» с вдовой свернула у ближайшего перекрестка к Неве, следом двинулся серый «форд», до того сиротливо ютившийся с погашенными габаритными огнями между других машин, брошенных их владельцами на ночь прямо на улице…