Дело о пропавшем талисмане
Шрифт:
Поняв, что влюбленную в покойного Иловайского компаньонку не переспоришь, я задала следующий вопрос:
— Отец показывал Ольгу доктору? Говорят, сейчас наука о душевных болезнях далеко вперед ушла. Может, стоило бы истребовать консультацию?
— Господь с вами, Полина, — в ужасе замахала она руками. — Скажете тоже, душевные болезни! Чтобы к постели приковывали и холодной водой обливали мою ласточку? Сергей Васильевич ни за что бы не согласился!
— Какие глупости вы говорите, Елена Глебовна! — возмутилась я. — Вы ничего не знаете о новых методах лечения. Никто из врачей уже так с больными не поступает. Их расспрашивают, картинки разные показывают,
— Чем эти картинки смогут помочь? Ей голоса слышатся! — торжественно сказала она. — А на Руси издревле считалось, кто голоса слышит, тот чист и непорочен душой, аки агнец Божий! Со мной вот голоса не говорят, да и с вами, думаю, тоже.
— Верно, — кивнула я, не зная, то ли радоваться, то ли печалиться от того, что не осталось во мне ничего от агнца. — Не слышу я никаких голосов, Елена Глебовна. Даже когда просыпаться надо — в этот час особенно. Меня только пожарным колоколом можно разбудить.
— А она слышит! Как-то пришла ко мне и говорит: «Елена Глебовна, проходила я мимо библиотеки, а оттуда музыка неземная и голоса ангельские. Заглянула в дверь, а там никого…». Вот оно как бывает! Поэтому Сергей Васильевич и пригласил этого Фердинанта, тьфу, Господи, и не выговоришь сразу его имя.
— Ампелоговича, — добавила я.
— Верно, шарлатана этакого, чревовещателя, чтоб его черти на том свете на медленном огне поджаривали, прости меня, Господи, за срамные слова, — она перекрестилась, но на этот раз посмотрела на потолок, а не на портрет в киоте.
— Откуда вам известно, что он шарлатан? — с трудом скрыв улыбку, спросила я. Вид разгневанной Косаревой вызывал именно такие чувства. — Да вдобавок еще и чревовещатель?
— Я не удивлюсь даже, если у него обнаружится хромая нога с копытом! — в запальчивости выкрикнула она. — Когда я присела за праздничный стол, он, не раскрывая губ, изобразил столь непристойный звук, что меня в краску бросило! И как только таких людей в приличный дом за стол сажают? Его место в людской!
Продолжить обсуждение раблезианского поведения господина Гиперборейского нам помешал настойчивый стук в дверь. Косарева поднялась, и в дверь ворвалась Марина. За ней спешили Пурикордов и Карпухин.
— Полина, где ты была?! Мы тебя повсюду ищем! Уже Бог знает что подумали?
Ей вторил скрипач, утирая платком пот со лба:
— Вы даже ничего не поели. А когда Анфиса понесла вам еду, оказалось, что вас нет в комнате! Куда вы исчезли? Мы весь дом обыскали!
Пришлось с сожалением отказаться от мысли расспросить Елену Глебовну о приорах и прецепторах тайного общества. Не делать же это в присутствии Пурикордова! Но я тешила надежду, что у меня еще найдется время.
— А что, собственно говоря, произошло? — выказала я им свое удивление. — Неужели вы не могли предположить самое уместное: что я нахожусь поблизости. Я проснулась, почувствовала сильный голод и стала искать, чем можно было бы перекусить. В сумочке нашла лишь шоколад-миньон, самую малость. Этого оказалось недостаточным, поэтому я вышла в коридор, постучалась к госпоже Косаревой, и она угостила меня великолепным пирогом с капустой. Пирог я съела, не оставив ни крошки. Спасибо вам, Елена Глебовна, вы спасли меня от голодной смерти.
Слова о смерти были в данные момент не вполне уместны, и я спросила подругу:
— Есть какие-то новости, Марина?
Ее опередил Пурикордов:
— Пока ничего. Тела покойных мы перенесли в одну из нежилых комнат, где нетоплено. Час назад я в окно смотрел: из деревни к нам пробиваются люди —
— Полина, дорогая, спускайся вниз. Лучше нам всем быть на виду — так спокойнее, — Марина подошла, взяла меня за руку, но я высвободилась. Она непонимающе посмотрела на меня: — Что с тобой?
— А что со всеми нами? — ответила я вопросом на вопрос. Предположения Косаревой посеяли во мне подозрения. — Ты хочешь видеть всех вместе, потому что кто-то из нашего общества убийца? Тебе нужно, чтобы он был на виду и не смог продолжить свое кровавое дело? А может, я не хочу вас всех видеть?! Мне не терпится покинуть этот проклятый дом и больше сюда никогда не возвращаться!
— Между прочим, — она вздернула подбородок и отступила на шаг, — смерти произошли после твоего приезда. А ты у нас впервые — почти все уже бывали в нашем доме, и ничего подобного не происходило. А о тебе говорят, что ты замешана в N-ских громких событиях с убийством попечителя и графа Кобринского! [19] Мне матушка писала.
— Как можно, Марина? — обиделась я и решила ответить той же монетой. — Ты обвиняешь меня? А кому выгодно это двойное преступление? Уж не сама ли ты убила мужа и любовника: мужа — за то, что за нелюбимого вышла с подмоченной репутацией, а любовнику измены с Ольгой не простила!
19
Подробнее об этом можно прочитать в детективе «Первое дело Аполлинарии Авиловой»
— Что за бред? — ахнула она.
— Отнюдь! Мамонов, обознавшись, поймал меня в коридоре и принялся целовать, когда я на праздничный ужин шла. Интересно, за кого он мог меня принять? Только у нас с тобой были одинаковые прически и похожие платья! С чего бы ему так себя вести, если ты ему не любовница, а уважаемая хозяйка дома?
Марина потеряла дар речи. В комнату протиснулся Карпухин.
— Аполлинария Лазаревна, голубушка, не надо так близко к сердцу принимать. Никто вас ни в чем не обвиняет — это дело полиции и суда. А сейчас возьмите меня под руку и давайте спустимся вниз, попросим Александра Григорьевича сыграть нам что-нибудь, а Ангелину Михайловну спеть и будем радоваться, что мы молоды и живы. Gaudeamus igitur, juvenes dum sumus, [20]– пропел он, совершенно не к месту и не ко времени, лишь бы порадовать меня и разрядить обстановку.
20
Будем веселиться, пока мы молоды.
В конце концов, я позволила увести себя вниз. Стол был уже убран. Стоял горячий самовар, а на блюде горкой красовались свежие ватрушки — Анфиса постаралась. Вороновы сидели рядком и, заметив меня, тут же начали перешептываться. Пурикордов настраивал скрипку, а певица, задумавшись, смотрела на Гиперборейского, уплетавшего ватрушки. Ольги в комнате не было.
Только я собралась спросить, где девушка, как скрипач тронул смычком струны, и торжественная мелодия Баха заполнила собой все вокруг. Я узнала «Чакону» из партиты ре-минор, которую впервые услышала, будучи с мужем на концерте в Петербурге.