Дело о пропавшей России (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

Константинов Андрей Дмитриевич

Брошу. Вот расквитаюсь с Тимурычем и брошу. Аркаша давно предлагал купить для меня маленький бутик или открыть модельное агентство - все-таки не зря я занималась дизайном и сама оттоптала по подиуму не один километр.

И никаких трупов!

С другой стороны... Скучно. А главное, у нас такой славный коллектив.

Мне даже Соболина будет не хватать.

И Глеба. И даже их дурацких комментариев на мои наряды. Они все страшно милые. Я тяжело вздохнула и стала лепетать в трубку Аркаше про то, что я самостоятельная девушка, про интересную

работу. Через час я повесила трубку, зная, что завтра этот день будет казаться просто кошмарным сном.

***

День так и остался кошмаром, но, увы, не сном. С утра в воскресенье, выглянув в окно, я увидела моего пастыря в длинном плаще. Он сидел под грибком и курил.

Уверенность, оставшуюся после вчерашнего визита коллег, как рукой сняло. Аркаша встречался с какими-то партнерами, и мы снова не смогли увидеться, поездка откладывалась на неопределенный срок, а грядущая неделя обещала быть тяжелой.

Никакие обстоятельства не могли снять с меня печальной необходимости вносить посильную лепту в сводку новостей.

– Мы не можем подобраться к Тимуру. Он фигура не маленькая, если мы где-нибудь ошибемся, у нас будут очень большие неприятности,- говорил мне в понедельник Спозаранник.- Наблюдение само по себе топорное, но организация профессиональная. Да, кстати, у твоего стриженого есть сменщик.

– Сменщик? Я больше никого не видела.

– Ты, Светочка, и первого целую неделю не замечала. Кстати, мне бы хотелось, чтобы ты ночевала только дома.

– Ничего себе!

– Да, и ставила нас в известность обо всех своих контактах.

Ну нет уж, Аркашу я им не сдам, у него и своих проблем хватает. Не могу же я ему рассказать всю эту историю с Тимуром! Он, конечно, не грузин (Зурабик, принимая дежурство "по мне", поклялся беречь меня, как любимую женщину), но мне бы не хотелось проверять - насколько он ревнив.

Так неделя катилась ко второй половине. Бедные мои нервы были на пределе: ходить по улицам, зная, что две пары глаз следят за тобой неотлучно,- страшное напряжение. По телефону мы с мамой теперь говорили только парой: одна говорит, вторая контролирует и знаками предупреждает, когда разговор заходит на запрещенные Спозаранником темы. Так, наверное, чувствовал бы себя стеклянный человек.

Наконец после длительных консультаций Обнорский дал добро на задержание соглядатая и его допрос, поскольку других выходов на заказчика слежки не было.

Напряжение мое достигло предела - я глотала валерианку горстями и засыпала только под димедрол. Одно успокаивало: развязка была близка. В четверг меня официально предупредили, что завтра будут брать одного, не того, который шлялся за мной в плаще, а другого, обнаруженного позже. Этот подъезжал по вечерам к моему дому; не выходя из машины, стоял некоторое время под окнами, делал несколько звонков по мобильному телефону и уезжал. Зудинцев обещал к утру пробить номер машины.

Скорее всего, это был "проверяющий": он фиксировал, что дома кто-то есть, контролировал "шпиона", а может

быть, и слушал телефонные разговоры. Параллельно, в свободное от "наружки" время, Глеб собирал всю возможную информацию о Тимуре Тимурыче. Я мало чем могла помочь ему и только с ужасом наблюдала за тем, как Тимурыч обрастает слухами и мифами. Иратов снился мне в димедрольных снах, он ломился в машину, где я сидела, и улыбался все шире и шире, пока не обнажал желтые кривые клыки и не превращался в крокодила.

Я приходила на работу с синяками под глазами, которые не мог скрыть уже ни один "Ланком".

Наконец, мне было велено сидеть в пятницу дома, не выходя, и ждать сообщений на пейджер. Это был самый тяжелый день. Я включила телевизор, сделала себе полную тарелку бутербродов с колбасой и стала ждать. Трижды проверила батарейку в пейджере. Позвонила оператору и поинтересовалась: не отключили ли меня за долги. Выкурила пачку сигарет. Съела всю колбасу и посмотрела все сериалы за день.

Донья Мартинес никак не могла разобраться - от кого у нее какие дети. Через два часа та же актриса, страдая амнезией, собиралась замуж за негодяя. Сейчас я сама была уже не против амнезии!

В шесть я вынула из шкапчика нашу с мамой заначку - полбутылки "Мартини" - и стала планомерно напиваться.

В девять, когда мама, придя с работы, объясняла мне - что такое нормальная жизнь, почему ее у меня нет, и почему следует выйти замуж за Аркашу (собственно, против никто не был),- раздался писк.

"Света. Пожалуйста, срочно вызови машину и приезжай в Агентство. Глеб Егорович Спозаранник". Моментально приведя себя в божеский вид, я вызвала от соседей такси и, стараясь хоть немного протрезветь в пути, ринулась в Агентство. Очевидно, предстояла "очная ставка". Я ликовала. Уж в наших-то расследователях я не сомневалась, он им все расскажет как миленький. В подробностях. Молодцы ребята!

Я взбежала по лестнице на наш второй этаж, на ходу поздоровалась с охранником, распахнула дверь кабинета расследователей и остолбенела. Посреди комнаты на стуле сидел Аркадий.

Глаз у него заплыл лиловым синяком, губа сочилась кровью, ворот рубахи был почти оторван, и весь он был в грязной мартовской уличной жиже, словно его основательно вываляли по тротуару.

– Сопротивлялся!- вместо приветствия радостно сообщил Зураб.

Глеб невозмутимо сидел за столом, поигрывая пижонской ручкой.

– Потрудитесь объяснить, Светлана Аристарховна, кто этот человек.

Вместо ответа я бросилась к любимому, отчего он чуть не упал со стула, шарахнувшись от меня, как от нечистой силы.

– Аркаша, что они с тобой сделали?!- завопила я.

– Значит "Аркаша",- спокойно констатировал Спозаранник, раскрывая на первой странице загранпаспорт Аркаши.

– Что вы наделали, это же мой... мой жених!- закричала я, бросаясь уже на Глеба.

– Спокойно, Завгородняя.- Глеб даже не шелохнулся, а Зурабик нежно сгреб меня в охапку и посадил на диванчик.