Дело о пустой консервной банке
Шрифт:
Мейсон понимающе кивнул.
– Так вот, этот бедолага все время видит, как Уэнстон взлетает и возвращается после полета. Иногда берет на борт пассажира, который, вернувшись, выходит всегда в конце взлетно-посадочной полосы. И всегда рядом с ним крепкий парень, вероятно, это Джонс Блэйн. И китаец. Пассажир обычно проходит несколько шагов от самолета до автомобиля, садится в машину. Ходит он довольно медленно, но ходит. По описанию это – Карр.
– А бродяга твой надежен, можно ему верить? – спросил
– Гарантии дать не могу, – с сомнением ответил Дрейк… – Малый он довольно странный. Я обратил внимание на его лачугу и подумал: может, его порасспросить хорошенько. Ты же мне говорил, чтобы я следил за Уэнстоном… Денег этот бродяга за сведения никогда с меня не брал, но я ему отдал кое-что из старой одежды да пару одеял. Добирался до него по шпалам. Остановился около его хибары, разговорились. Поставил бутылку дешевого ликера, которую прихватил с собой. Хорошо посидели, до сих пор еще голова трещит. Ну, у него язык и развязался, многое мне порассказал.
– Может, и мне сходить, – усмехнулся Мейсон, – поболтать с ним?
– Тебе? – удивился Дрейк. – Да он же забулдыга, Перри. Если бы ты знал, что мне пришлось испытать, ты бы богу душу отдал. Он страшный пьяница. Говорю тебе, у меня и сейчас еще голова раскалывается.
Мейсон спрыгнул со стола Дрейка.
– А почему бы тебе не накачаться еще раз? – спросил он. – Чтобы вышибить головную боль, Пол? Расходы на выпивку останавливают? Только сейчас я понял, что ты сэкономишь на этом.
– Э, – мрачно вздохнул Дрейк, – мне, поверь, не сладко было, когда я шел, спотыкаясь, по шпалам, а потом еще пришлось распивать эту бутылку, которую для натуральности я нес в свертке одеял. Шляешься в темени, разыскиваешь тут тебе всякие трупы, спишь пару часов за ночь, тащишься пешком к черту на кулички, употребляешь дешевое пойло… И за все это – такая благодарность!
Мейсон пошел к двери.
– У тебя не хватило воображения, Пол. Тебе надо было сказать ему, что ты – угонщик самолета или что ты налил дорогого марочного коньяка в бутылку из-под дешевого вина.
– Посмотрим, – презрительно усмехнулся Дрейк, – как ты влезешь в эту шкуру и блеснешь перед отпетым бродягой! Давай-ка, дружище, попробуй сам!
Выйдя от Дрейка, уже на подходе к своему кабинету, Мейсон спросил у Деллы:
– Как ты думаешь, эти люди еще ждут?
– Да, – уверенно ответила она, – я сказала им, что у вас совещание, а по телефону с вами связаться трудно, так как вы предупреждали, чтобы вас не беспокоили, но что я могу сходить сама, объяснить ситуацию, и вы придете. Ну, так как? Вы оставили там нашу жестяную банку?
– Без особых затруднений, – сказал Мейсон, – я вошел с туго набитым портфелем, в перчатках, сказал, что хочу осмотреть помещение еще
– И как думаете, она не заметила?
– Да, по-моему, она даже и не обернулась до того, как я стал подниматься по ступеням. Она или в самом деле у них рабочая лошадь, или просто притворяется ею, чтобы не вмешиваться ни в какие дела. Так что приманка поставлена, и остается только ждать, какой зверь попадется в капкан.
– Что-то мне не нравится эта приманка, – поморщилась Делла, – смотрите, чтобы кто-нибудь не украл ее.
– Хорошо, этим пустяком я займусь, – пообещал Мейсон.
Он отпер дверь своего кабинета.
– Пойду приглашу их, – сказала Делла Стрит. – Мистер Уэнстон хочет переговорить с вами, прежде чем вы побеседуете с этой женщиной.
– Хорошо, пусть войдет. Посмотрим, что задумал он на этот раз.
Очень подтянутый, словно военный с хорошей выправкой, вошел Уэнстон. Он вежливо поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону.
– Возникло некоторое затруднение, – предварил он беседу. – Эта девица – самозванка. Я дазе отказался выслусать ее. Я хосю, стобы вы снасала с ней поговорили. Не хосю вести ее к самому до того, как вы с ней побеседуете. А после этого узе не надо будет. Вы мозете взять ее как мосенницу.
– Что же заставляет вас думать, что она самозванка, если вы не разговаривали с ней? – спросил Мейсон.
– Не знаю, – ответил Уэнстон. – Интуиция подсказывает. Она не похоза на настоясюю. Сто-то мосеннисеское во всем ее облике.
– И вы хотите, чтобы я поговорил с ней? – спросил Мейсон.
– Я хосю, стобы вы засыпали ее вопросами, показали бы сто посем.
– А не лучше было бы сделать это в присутствии мистера Карра?
– Нет. Больсинство данных мне известно самому. Интересно, будет ли она говорить правду. Если нет, то я дазе ее близко не подпусю к Карру.
– Так вы хотите, чтобы я засыпал ее вопросами? – переспросил Мейсон.
Уэнстон кивнул.
– Ну, давайте посмотрим вместе, – сказал Мейсон, – что она собой представляет.
Дорис Уикфорд прошла в кабинет следом за Деллой Стрит. На вид, как показалось Мейсону, ей можно было дать лет двадцать семь – тридцать. Темные волосы, темные тонкие брови, длинные ресницы, серые глаза, бледная кожа в сочетании с подчеркнуто бесстрастным выражением неподвижности на лице придавали ей какой-то особенно независимый вид.
– Добрый день, – поздоровалась женщина. – Вы – мистер Мейсон, не так ли?
Она подошла к нему, подала руку. Ее глаза изучающе остановились на Мейсоне.