Дело о смерти фрейлины
Шрифт:
— Он и вам помогает? — спросил Марк. — Такая редкость в наши дни, чтоб зять помогал тестю!
— Не знаю, как у других, а мне повезло с зятем! Он мне как сын, хоть и не слишком молод! Он помогает мне в лаборатории, растирает порошки, отмеряет травы, следит за тем, чтоб не переварились отвары. Да что говорить, у меня иногда бывает несварение, и чтоб я не потерял клиентов, Жиль делает вместо меня лекарства. Я его научил!
— То есть ваш зять сам управляется с этим делом без вашей помощи?
— Да! — простодушно закивал Меро. — Что в этом сложного! Он знает, где что лежит, умеет готовить и смешивать ингредиенты. Конечно,
— Например, поставить настойку, слепить пилюли или смешать мазь? — подсказал Марк.
— У него это ловко получается, — кивнул Меро. — Был бы помоложе, я бы взял его к себе учеником.
— Ну, возраст учёбе не помеха, — заметил Марк.
— Ну, что вы, — улыбнулась Хлоя. — Жиль не беден, у него нет нужды служить или работать. К чему ему впрягаться в такое дело, да ещё с его здоровьем! Хочет помогать отцу, пусть помогает, только вскоре у него и другое дело появится.
Она снова почему-то зарделась, а отец подмигнул ей и пояснил:
— Скоро я стану дедом, и Жилю придётся нянчится с малышом, так что мне самому придётся заниматься своей работой, не перекладывая её на плечи зятя!
Марк поспешил поздравить их с такой радостной новостью и, задав ещё несколько вопросов, простился. Когда он вышел из дома, улыбка сползла с его лица. Он побрёл по улице, обдумывая то, что узнал. Мог ли де Перрен знать де Серро, может быть, они были знакомы раньше, ещё в Вермодуа, или познакомились на каторге, и тогда все его рассказы о плене — лишь выдумки, чтоб объяснить свои шрамы. И то, и другое было вероятно, как и то, что де Перрен, имея доступ в лабораторию тестя, вполне мог изготовить там поддельные пилюли и потом подменить ими те, что сделал Дельмас. Да и обеспечить себе возможность остаться в лаборатории одному было не сложно. Достаточно подмешать старику в еду что-то, что вызвало бы у него несварение. Что-то ещё беспокоило Марка после этого разговора, но он никак не мог понять что.
Обедать он отправился домой, и застал там суету. Мадлен готовилась к вечернему приёму у Клермонов. Это был её первый выход в свет как графини де Лорм и она хотела блеснуть в новом статусе, потому что уже выяснила, что на приём прибудут и другие титулованные особы, в том числе Делвин-Элидир, Блуа и де Грамон, и конечно с супругами, которые будут наряжены в парчу и бархат и обвешаны драгоценностями.
— Даже не знаю, — нерешительно пробормотала она, сидя за обеденным столом напротив мужа. — Мои драгоценности сохранились, и я нашла несколько чудных украшений в тех сундуках внизу, но платья… Они все испорчены при пожаре.
— Я же дал тебе денег на новые, — напомнил Марк, подозрительно взглянув на неё.
— Они сшиты, и очень хороши для баронессы, но достаточно ли они роскошны для графини де Лорм?
— В любом случае, ни один портной не успеет сшить тебе платье до вечера.
— Если честно, то я уже заказала ещё одно, из белой парчи, и оно уже к вечеру будет готово. Ты ведь не сердишься?
— За что?
— Оно дорогое, Марк. Но все дамы так расхваливали эту парчу… Я понимаю, что тогда у нас были проблемы с деньгами, но теперь…
— Не сержусь, — проворчал он. — Что ещё?
— Я подумала, что нам следует подарить что-то Флоретте и её мужу. Ну, они ведь в нашу честь устраивают этот приём. К тому же мы только
— Они нам тоже, — перебил Марк.
— Но они устраивают приём!
— Клермон устраивает его под благовидным и благородным предлогом, но не ради нас. Он пригласил гостей, имеющих влияние при дворе, и нас в том числе, чтоб заявить о своём явлении ко двору и заручиться поддержкой перед тем, как просить аудиенции у короля. Ну, и, подозреваю, он хочет похвастаться красавицей-женой. Я его понимаю.
— Ты о чём? — надула губки она.
— О том, что мне тоже хотелось хвастаться тобой после свадьбы. И сейчас я делаю это с удовольствием, потому не сержусь на то, что ты заказала платье, которое, как я подозреваю, обойдётся мне в месячное жалование.
— Марк, — проныла она. — Давай подарим им что-нибудь! Я подарю Флоретте какую-нибудь милую безделушку…
— Только не очень дорогую, — буркнул он.
— Я знаю её вкус, и выберу что-нибудь изящное, — словно не услышав его, продолжила Мадлен. — А ты подари её мужу какое-нибудь оружие, например кинжал или…
— Кинжал? Где я возьму кинжал до вечера? Такие вещи заказывают оружейникам заранее.
— Или пряжку, или кольцо. Я заметила, что он носит серьги.
— Мужчины не дарят друг другу серьги, это неприлично! — фыркнул Марк. — А кольца дарят лишь в особых случаях, как награду или на память, чаще обмениваются. Это старый обычай. Пряжки, как правило, имеют скрытый смысл. Не зная человека, легко попасть впросак.
— Но что тогда?
— Не знаю. Пояс? Фибулу для плаща?
— Решай сам, — тут же закивала она.
Он покачал головой и усмехнулся.
— Перехитрила всё-таки. Ладно, я сегодня не слишком занят, потому могу полдня не появляться в Серой башне. К тому же мне нужна передышка, чтоб всё уложить в своей голове. Иди за подарком сестре, где взять деньги, ты знаешь. И не увлекайся там, тебе ещё пару часов прихорашиваться.
Он не собирался полдня ходить по лавкам, ища что-то достойное благородного графа Клермона, а сразу же направился к королевскому оружейнику Буаселье, которого знал много лет. Марку не раз приходилось заказывать оружие для инфанта, а потом и короля Армана. Тот вполне доверял его знаниям и хорошему вкусу и неизменно оставался доволен результатом. А Марку нравилось обсуждать с оружейником и его мастерами форму клинка и особенности отделки, подбирать самоцветы и придумывать причудливые орнаменты или предлагать те, что он отыскал на рисунках в старинных книгах. И именно Буаселье он заказывал своё оружие, даже когда был совсем не богат, а тот по старой памяти с удовольствием принимал его скромные заказы, в которых дешевизна материалов компенсировалась изысканностью оригинальной отделки.
Вот и сейчас он вошёл в мастерскую, где по наковальням стучали молоты, шипел раскалённый метал, погружаемый в холодную воду, звонкие молоточки били по чеканам. Мимо него сновали подмастерья, а мастера, завидев его, утирали со лбов пот и кланялись, приветливо улыбаясь.
Буаселье в этот час сидел за своим столом и при помощи лупы на кованом кронштейне гравировал на белом клинке причудливый узор. С годами его зрение стало хуже, но ему ещё рано было оставлять своё ремесло.
Заметив Марка, он поднялся и с поклоном приветствовал его, а потом поздравил с новым титулом.