Дело о стаях
Шрифт:
Слава поднимается, снова оглядываясь и прислушиваясь.
За пределами комнаты слышится какой-то шорох, но звукоизоляция тут настолько хорошая, что разобрать что-то не представляется возможным.
— Нет. Знаю только о том, что у них при себе…
— Кстати, — Слава замирает, едва переступив круг из соли. — Протяни ко мне руку. Давай.
— Зачем?..
— Ну?
Богдан подчиняется, приподнявшись и протягивая руку, и та с лёгкостью пересекает барьер, так его и не активировав.
— Прекрасно.
— Да, — шёпотом отзывается Богдан, зачёсывая подрагивающими пальцами влажные, грязные волосы назад.
Именно этот момент выбирает Герман, чтобы вернуться.
На лице Леонида настолько крупными буквами написаны недовольство и покорность, что Слава невольно сравнивает того с цепным псом. Вроде бы и опасный, но хозяина будет слушать, как бы не стояли ему поперёк горла отданные тем команды.
— Наигрался в мать Терезу?
— Чего тебе от меня нужно? — устало спрашивает Слава, отмечая появившиеся за поясом пистолеты. Сейчас они их не скрывают, заткнув за ремень спереди.
— Я уже говорил. Ты сам.
— А если серьёзно? Я не собачонка, которую можно водить на поводке. У меня есть своя работа. Так чего тебе нужно, Герман?
— Для начала зови меня отцом.
Слава на это предложение только фыркает.
— Ты должен работать со мной.
— Увольняться с работы не планирую.
— Не переживай на счёт этого. Будешь совмещать. Фёдор всё устроит.
«Федор, да? Ну вы, Фёдор Игнатьевич, и скотина…»
Злость внутри вспыхивает и тут же опадает горячим пеплом.
— Но прежде, ты всё-таки должен очистить свою репутацию. Леонид, приведи его.
Слава будто оказывается в своём недавнем кошмаре. Только вместо беззащитного горла ошейник-удавка впивается в мокрую шкуру, а лапы не связаны, но по полу тянется отчётливый кровавый след.
— Псина всегда следует за своим хозяином. Лишь на это у них мозгов и хватает, если приручить.
Страх скручивает внутренности, одновременно открывая дверь решимости, когда они с Демидом сталкиваются взглядами.
Славе больше не нужно пытаться отсюда выбраться. И уводить Богдана тоже не надо. Они закончат всё здесь.
— И чего ты от меня хочешь?
Во рту пересыхает, но Слава заставляет себя отвернуться от мерцающих рыжим огнём глаз.
— Даю ещё один шанс. Убей его.
— И чем же мне это делать? — насмешничает он, пряча за нахальством поселившуюся за грудиной дрожь. — Голыми руками? Или, может быть, зубами прикажешь, отец?
Последнее слово Слава выплёвывает как особо изощрённое ругательство, однако, судя по растянувшей губы Германа улыбке, тот этого подтекста абсолютно не замечает.
Реальность дробится на куски, воспринимаясь
— Так чем? — повторяет Слава, чувствуя, как заполошно бьётся в груди сердце.
Он отступает на шаг назад, чиркает пяткой по полу, однако опустить взгляд и проверить, удалось ли коснуться солевого круга, не может.
— Герман, не глупи, пристрели его сам.
Леонид натягивает импровизированный поводок, затягивая петлю сильнее и заставляя Демида отступать, подбирая заднюю лапу.
— Или давай я сам.
«Ты у меня отсюда живым не выйдешь» — обещает Слава, позволяя злому огню растекаться по венам.
Он переводит взгляд с направленного на загривок Демида ствола пистолета на лицо Леонида и по-звериному усмехается.
«Тебя отсюда только вынесут. Вперёд ногами. Обещаю».
— Ты ведь понимаешь, что тебе лучше больше не предавать нас?
Герман тянется за спину, и Слава напрягается, полностью отдавая ему своё внимание.
«Не предавать? Что ты. Я изначально не с вами».
Слава облизывается, когда Герман протягивает ему пистолет рукоятью вперёд.
— Пообещай оставить Аню в покое, — требует он, встречаясь взглядом с Германом. — Скажи, что не тронешь её.
Герман молчит, а Слава ждёт, не желая прикасаться к пистолету раньше, чем он ответит.
— Пообещай и я его возьму. Аню ты не тронешь.
— Ладно. Убей его и щенка никто не тронет. Никогда. Обещаю.
Рукоять под пальцами кажется обжигающе горячей, словно Слава не пистолет берёт, а угли из костра зачерпывает.
Он отщёлкивает магазин, проверяя наличие патронов, и вопросительно выгибает бровь:
— Серьёзно? Ты предлагаешь его использовать в роли дубинки?
Магазин пуст и на мгновение Славе становится страшно.
— Пуля в стволе, тебе хватит. Я знаю, что ты умеешь метко стрелять.
Вернув магазин на место, Слава оттягивает затвор, проверяя. Пуля действительно оказывается внутри. Одна единственная, которой, по мнению Германа, должно хватить.
«Чёртов параноик!» — костерит Слава.
— Значит одна попытка… Ты слишком хорошего обо мне мнения, — ворчит он.
Глаза Демида больше не горят, позволяя увидеть их настоящий, не окрашенный силой альфы, цвет.
— Демид, — Слава сглатывает, до боли сжимая рукоять пистолета. — Помнишь, о чём мы недавно говорили? Помнишь, о чём мы договорились?