Дело о светящейся записке

Кузнецова Наталия Александровна

— Понятно, — кивнул Артем, глядя, как его друг запихнул в рот еще две конфеты.

Ромка их проглотил, почти не жуя, и продолжил:

— Ну, Лешка это всем и показывала. Все ела, как надо, с ножом и вилкой, а потом стала масло на хлеб мазать, а в нем таракан. Сушеный, правда, с живым бы хуже было. И как поступить? С одной стороны, ей за этих людей неловко стало: такие чистюли, а в еде тараканы водятся, с другой — боялась, что если она его примется выковыривать, то ее сочтут невоспитанной. Пришлось съесть.

—

Это давно было. — Лешка смущенно взглянула на Артема. — Теперь бы я не постеснялась.

— Давно, недавно, какая разница, — махнул рукой Ромка. — Я хочу сказать, что Веньку-то никто не заставлял за гараж тащиться и снег там растапливать!

— Ты не понимаешь, — угрюмо возразил Венечка. — Он это таким тоном сказал…

— Каким?

— Каким-то странным. Таинственным.

— Я, кажется, догадываюсь, в чем тут дело, — вмешался Артем. — Давным-давно, когда мне лет девять было, я на даче в Медовке тоже ел землю. Иначе бы мне Сашка Ведерников одну важную вещь не открыл. Я теперь уже забыл, какую, но как землю глотал, хорошо помню. Она невкусная жутко. — Он поморщился. — Вень, ты тоже, наверное, думал, что этот пузырь доверит тебе какую-то страшную тайну, да?

Венечка кивнул:

— Ага. Ты, Тема, всегда все правильно понимаешь.

— Мы с Олегом Пономаревым как-то раз одного придурка точно так же купили, — брякнул Ромка и замолк, так как Лешка показала ему кулак. Поскольку Венечка был еще маленьким, на два года моложе их с Артемом, и на год — Лешки, то обижать его, конечно, не следовало. И Ромка подошел к елке и сменил тему: — А клевые у тебя, Венька, игрушечки! Мы с Темкой перед Новым годом тоже такие шары покупали, да, Лешка? Ой, смотрите, какая у него собака! Немецкая овчарка с санитарной сумкой на боку. На Славкиного Джима похожа. Я таких игрушек никогда не видел. Откуда она у тебя?

— А это еще прабабушкина. Такие после войны были. У нее внутри вата, разбиться не может, потому и сохранилась.

— Надо же! Музейная редкость. — Ромка потянулся за игрушечной собакой, чтобы хорошенько ее разглядеть, как вдруг вся елка как-то подозрительно закачалась и накренилась к окну. Чтобы ее удержать, Ромка схватился за ветку, а с нее свалился большой радужный стеклянный шар и, конечно же, раскололся.

— Рома, ну какой ты неловкий! — с недовольством воскликнула Лешка. — Отойди от елки немедленно, а то все игрушки разобьешь!

— Да я уберу, — ответил Ромка, осторожно отпустив ветку. — Венька, дай веник. Ой, правда, смешно? Венька — веник! Тебя же можно Веником звать. А еще Веником-Вареником. А заодно — и Пельмеником.

— Лучше не надо, — отправляясь в кухню, без улыбки попросил Венечка. К нему еще не вернулось чувство юмора.

— Да я же пошутил! Ну хочешь, я прямо сейчас пойду и этому дурацкому Антошке по шее дам? Что ты из-за пустяка-то паришься? — Ромка отобрал у

Венечки совок с веником и заглянул ему в глаза. — Ну так ты хочешь? Я так ему врежу, костей не соберет.

— Не надо. Я не страдаю, я понять хочу, зачем ему все это понадобилось? Да и как ты ему врежешь? Он большой. Не меньше тебя ростом.

— Да я ему такое внушение сделаю, что он надолго запомнит! Он сейчас дома, кстати?

— Я знаю? Погоди, я сам. — Венечка присел на корточки, чтобы собрать мелкие осколки стекла, и вдруг воскликнул: — Так вот почему этот шар был не похож на остальные! А я-то думал, отчего он такой пестрый? — Он поднял с пола смятый клочок бумаги и аккуратно ее разгладил. На ярком солнечном свете бумага переливалась всеми цветами радуги.

— Дай-ка! — Ромка выхватил у Венечки пестрый обрывок. — А-а, да она самоклеющаяся, из нее всякие вывески и рекламу делают. А как она у тебя в шаре оказалась?

— Мне его позавчера этот самый Антон подарил, когда я его к себе в гости позвал. Он сказал, что хотел посмотреть, каким получится прозрачный шарик, если в него разноцветную бумажку засунуть. Хорошо получилось.

Ромка повертел в руках радужный клочок. Как Венечка его ни разглаживал, бумага оставалась сильно помятой и больше ни на что не годилась. Он хотел было ее выбросить, но вдруг увидел на обороте какие-то каракули.

— «Фрэинпан», — прочитал он и поднял глаза. — Что бы это значило, как вы думаете?

Переглянувшись, Лешка с Венечкой пожали плечами. Артем отобрал у Ромки бумажку.

— Фрэинпан, Фрэинпан, — задумчиво проговорил он. — По-английски «fraing-pan» — это «сковородка». Вень, это, что ли, твой Антон писал?

Венечка пожал плечами:

— Не знаю. Но, думаю, он, раз бумажка его.

Ромка выхватил у Артема записку и, крутя ее в пальцах, сморщил лоб.

— Интересно, для чего он это тут нацарапал?

— Может быть, это слово здесь было раньше, — предположила Лешка. — Да и какая разница? Ну, написано и написано.

— Но для чего-то же его написали! А пошли у него самого спросим? Венька, послушай, а почему ты до сих пор с ним не был знаком, если он в твоем подъезде живет? — внезапно опешил Ромка.

— Он здесь не живет, — ответил Венечка. — Он сюда на каникулы, как я понял, откуда-то приехал.

— Откуда приехал?

— Не знаю. Я не спросил. Хотел спросить, но не успел.

— Вот и узнаем. А если понадобится, накостыляем ему, чтобы не заставлял людей землю есть! Или ты против?

Венечка поправил очки и неуверенно качнул головой:

— Не знаю. Смотря что он скажет.

ГЛАВА II Пропавший родственник

Друзья поднялись на восьмой этаж. С силой надавив на кнопку звонка, Ромка отступил назад и подтолкнул вперед Венечку: