Дело о железном змее
Шрифт:
«Они?».
— В какой манере? — поинтересовался Клэр, Микал повел волшебницу к двери и выглянул в коридор.
— Используют как наживку, — тон мисс Бэннон был мрачным. — Теперь они знают, что я у них на хвосте, и знают точно. Микал?
Он тащил ее за собой.
— Я слышу шаги. Там, откуда мы вошли, и шагают легко.
Мисс Бэннон пьяно покачивалась, ее каштановые волосы выбились из шпилек.
— Я… я не могу…
Ее глаза закатились, стало видно белки, она обмякла. Щит не замер, подхватил
— Она истощила себя.
— Похоже на то, — согласился Клэр, он шел следом в коридор. Отовсюду раздавались крики и стоны, корабль раскачивался на волнах в море безумия. — Давно она себя так мучает?
— С рассвета прошлого дня, не спала и очень мало ела. А до этого неделя была полной работы.
Клэр прижал шляпу к голове.
— Это меня не удивляет. Куда мы теперь?
— Домой, — и мужчина больше ничего не сказал.
Глава седьмая
Завтрак в Мэйефейр
Рассвет разнесся над Лондинием как гром. Прилив покатился по улицам, и каждая ведьма и маг, а также чародейки и собиратели искр, замирали, позволяя потоку наполнить их. Прилив двигался вверх по реке, растекаясь по улицам, пока рассвет пытался пробиться сквозь пелену сажи, и Эмма ненадолго почти проснулась и перевернулась, затерявшись в собственной кровати. Она пыталась отогнать сонливость, но, хотя Прилив пополнил волшебную энергию, она лишала себя других ресурсов слишком сильно, и сон утащил ее за собой.
Когда ее глаза, наконец, открылись, ее поприветствовала своя комната, тускло освещенная, синие бархатные шторы были задернуты, а часы из золоченой бронзы тикали на камине сами себе. Мягко мерцал шар ведьминого огня, закованный в серебро над ее рукомойником, став ярче, когда она приподнялась на локти и зевнула.
Ощутив ее возвращение в сознание, комната задрожала. Она взмахнула рукой, пальцы трепетали, и шторы медленно раздвинулись, колокольчик на них низко пропел. Тусклый серый свет Лондиния лился в окно. Дом пробуждался вместе с госпожой, и она услышала шаги в коридоре.
— Бонжур! — пропищала Северина, распахивая дверь. Ее пухлое лицо озаряла широкая солнечная улыбка, ее чепчик был поразительно белым. — Chocolat et croissant pour ma fille, — ее юбки задевали величественный голубой ковер, ее глаза весело сияли. Ошейник с договором прижимался к ее горлу, сияя, поверхность металла была с любовью отполирована.
По ошейнику можно было многое сказать о слуге. Ошейник с договором давал определенный статус, рекомендации и законные права. Многие маги выше уровня Мастера могли и нанимали только слуг с такими ошейниками, это был вопрос верности и безопасности.
Были и другие, темные причины такого предпочтения, но Эмма предпочитала не думать о них. Не утром, по крайней мере. Она потянулась, кривясь, когда несколько мышц заныло.
— Бонжур, Северина. Твоя внучка уже родила?
— Нет
— Оставлю это умелым рукам повара, — Эмма зевнула и выбралась из постели. Все болело, волосы загрубели от грязи. — Изобель, милая, набери мне ванну. Кэтрин, сегодня что-нибудь старое. Я ужасно быстро порчу платья.
— Зеленый шелк подойдет, мэм, — светлое в веснушках лицо Кэтрин сжалось, когда она заговорила, ее ошейник тоже сиял. Она часто вздрагивала в конце предложения, хотя ее воротник был относительно простым. Или Эмма считала его относительно простым. Слабые от плохого обращения часто теряли верность, даже если на них был ошейник, она видела достаточно, чтобы знать это.
Кэтрин пришла к ней без рекомендаций, и Северина не хотела надевать ошейник на девушку без бумаг. Финч тоже был против.
Но они не могли перечить. Собачья верность Кэтрин и ее навыки с иглой — она была хорошей портнихой, настолько хорошей, что Эмма подозревала в ней ограниченный талант зачаровывания иглы, но магии было не так много, чтобы надевать на нее ошейник стало незаконно — а еще неутомимое желание работать доказали, что госпожа сделала верный выбор.
Если бы она ошиблась, она сама смогла бы наказать нарушителя.
Северина занялась столиком у окна, суетясь, пока все не было готово.
— Вы бледны, мадам. Перетрудились. Идемте, шоколад горячий. И круассаны свежие! Очень свежие!
— Минутку, cher Северина, — Эмма снова потянулась, не спеша, Кэтрин пропала в гардеробной, а Изобель напевала в ванной поверх шума падающей воды. Девушка всегда что-то напевала. Сегодня это была мелодия из Пиксадона, девушка из деревни оплакивала неудавшуюся любовь к городскому джентльмену. Это было не совсем уместно, но Изобель была хорошей. Они с Кэтрин переделывали и донашивали платья, что Эмма уже не носила, но не сожженные или изорванные, и они часто творили чудеса за минуту, когда гардероб Эммы нуждался в этом.
Служба Британии порой требовала от Эммы Бэннон то выглядеть незаметно в грязном переулке, то блистать на балу.
В обоих случаях были свои опасности. На службе были и другие, как Эмма, но она не общалась с ними. В мутном тайном обществе можно было лишь находиться. И у нее были определенные свободны, ведь она действовала соло.
И, что не случайно, другие маги ощущали страх, когда имели дело с женщиной, что была и Главной, и представительницей Черной ветви дисциплины. Хоть она и скрывала эту ветвь, она вряд ли могла бы сойти за Серую, тем более, Белую. В одном она была ужасно практична.