Дело о золотом песке
Шрифт:
— Ну хватит уже, а? — не выдержал Кирилл. — Заносите, крепите, да полетели уже!
— Сейчас…
— Сейчас…
— Да ладно…
— Уже, уже… — вразнобой отозвались те, кто ещё не успел попрощаться с грузом.
Вскоре закончили и они.
Носилки втащили в полутёмное нутро вертолёта, и Павел подумал, что изнутри эта каракатица выглядит ещё больше, чем снаружи.
— Эй, хозяин! Какой она у тебя длины? Метров сто?
— Метров тридцать, — недовольно пробурчал пилот.
Наконец,
— Знаешь, Паш… ты хороший брат.
— Че-го? — Павел попытался, как всегда, сделать одновременно пару дел — спрыгнуть на землю и оглянуться, но споткнулся и покатился кубарем, пока не поймали друзья-старатели.
Затейливая брань потекла извилистым ручьём.
Пилот заслушался. Он даже не сразу понял, что эта речь обращена к Киряше, гаду этакому, паникёру и дубинушке стоеросовой.
— Ржавый якорь тебе в …!
— На словах ты — Лев Толстой, а на деле… — то ли Кириллу лень было договаривать рифмовку до конца, то ли он просто не хотел материться, как брат-близнец. — Полетели мы, в общем. Не поминайте лихом!
Теперь уже и остальные почуяли сбой. Обычно Киряша так не прощался, обычно он кричал что-то бравурно-восторженное типа «небеса зовут!» или там «передавайте приветы любавушкам!». И Павла он называл братом крайне редко. А уж чтобы хорошим, так и вовсе ни разу.
Завгородний сидел в кабине пилота, его каменно-твёрдое лицо виднелось через лобовое стекло, и только пара человек во всей артели понимала, что на самом деле Борис очень сильно волнуется.
Не каждый день везёшь на передачу в Москву шестьдесят пять кило золотишка!
Заревел мотор, пришли в движение лопасти. Секунда, две, три — ветер от винта пригнул траву, дотянулся до берега Селемджи, погнал волны от берега, заставил старателей попятиться, отойти подальше.
Громоздкий вертолёт тяжело подпрыгнул на полметра вверх, а там обрёл вдруг хищную плавность, повёл фигурным хвостом и стремительно уплыл в синеву.
— Ровно пошёл, — выдохнул Семён, связист. — Пойду бандуру настраивать.
— Да они до Хабаровска часа через два доберутся, не раньше, — вяло откликнулся Павел, провожая взглядом вертолёт, превратившийся в чёрточку.
— Ну и что. В прошлый раз барахлило…
— Ладно, как хочешь.
…Через два часа вертолёт до Хабаровска не долетел.
Через три тоже.
Через четыре часа с хабаровских баз уже подняли авиацию на поиски пропавшего Ми-10К, бортовой номер 04128, но не нашли его ни к вечеру, ни через неделю, ни через год.
Артель распалась.
Связист Семён спился.
Павел Михеенко повредился в уме: он всем говорил, что в нём теперь живут двое, Паша и Киряша…
В ночь моросил навязчивый мелкий дождик. Такой осенний, что не вдруг поверишь: лету жить ещё месяц. Но утро развеяло все сомнения, окунув едва проснувшийся город в душную жару.
Расписание поездов от погоды не зависело. Казанский вокзал жил обычной жизнью. Гулкое эхо проносило голоса диспетчеров от края до края перронов. Перекликались гудки, тревожные и радостные. Волнами накатывал народ — и откатывал, накатывал и откатывал…
Камеры хранения наполнялись и пустели. Поток людей то иссякал, то возобновлялся. Ближе к десяти утра наметилась краткая передышка, по расписанию выпала пауза в пятнадцать минут между поездами. Максим тоскливо вздохнул: жутко хотелось курить. Действительно, жутко и даже просто дико, но — нельзя. Начальство ругается, если табаком пахнешь. И пересменок только в час. А до часа ещё уйма времени.
К пункту приёма-выдачи подошёл мужчина среднего роста, среднего возраста с очень средним невыразительным лицом и яркими глазами. Максим нацепил наиприветливейшую из возможных улыбку:
— Здравствуйте…
Вышло жалко и натянуто.
Пассажир усмехнулся:
— И вам не хворать. Вот, примите багаж.
Курить резко расхотелось, зато захотелось спать, и зевота раздирала рот, сдержать — никакой возможности. Оставалось только прикрывать рот предплечьем.
— Примите багаж.
Максим проглотил зевок, прищурился: небольшой чемоданчик, из новых, с кодовым замком, черный, с выдвижной ручкой и колёсиками. Он оказался неожиданно тяжёлым.
— Принимаю…
Навесить бирку — убрать на полку — заполнить квитанцию…
— Ваша фамилия?
Мужчина молчал, положив обе ладони на стойку.
— Как ваша фамилия? — повторил Максим и поднял взгляд.
— Ты сам знаешь, — вежливо склонился к нему собеседник.
— Угу, — согласился Максим и продолжил заполнять квитанции, не отрываясь от ярких, мистических глаз клиента.
Зевота одолевала.
Снова захотелось курить. А, чёрт, будь что будет, вот сейчас дозаполнит, позовёт Димку и смотается на минутку, мало ли, вдруг в туалет припёрло.
— Распишитесь… вот ваш жетон…
Только теперь, когда пассажир удалялся, Максим заметил, что одет он слегка не по погоде, в вязаную шапку и демисезонную куртку.
— Брр…
— Ты чего? — спросил подошедший незаметно со спины Димка, и Максим подскочил на месте:
— Чего?
— Это я у тебя спрашиваю — чего?
— Да ничего!
— А чего рычишь?
— Кто?
— Дед Пихто. Ты что, с утра не проснулся?
— Нет, я с ночи не уснул… Дим, ты тут посмотришь? Я на минутку, буквально? Я того… ну, по делу.