Дело о золотой маске
Шрифт:
— Все так, — согласился Итен, — но я не понимаю…
— Не слишком ли искусно для древней мало образованной дуры, все мысли которой занимали всего два желания: как бы не постареть и усесться на трон?
Итен опешил.
— Вы — все в этом проклятом управлении — стали заложниками довольно распространенного заблуждения, — не дождавшись возражений, заключил Дракаретт.
— Какого же?
— Вы почему-то бездоказательно и безосновательно решили, будто маги прошлого могущественнее и мудрее вас самих или таких, как я. Но это ведь нонсенс, инспектор. И те, кого приговаривали к казни, отнюдь не темные
Дракаретт снова преувеличивал влияние своего круга, но Итен к этому уже привык и не испытывал желания спорить или даже просто раздражаться. К аристократической кичливости собеседника он начал относиться с жалостью, как к человеку с изъяном, который не дает тому покоя. Главное, в остальном лорд проявлял себя прекрасно.
— Артефакт набрал огромную силу. Он начал угрожать самому нашему миру, — произнес тот. — Отчего же создательница первая не превратилась в ничто, задавленная его мощью? Нет. Она продвигается в Гранвиль. Причем довольно быстро. Как ей удается подобное?
— Не знаю… — признал Итен. — Меня гораздо сильнее интересует, как найти и вовремя обезвредить маску.
— И очень зря! — припечатал Дракаретт, вернулся в кресло и ударил по подлокотнику рукой. Звук получился звонким и громким: ободок кольца-печатки с фамильным гербом соприкоснулся с деревом раньше пальцев. — Ведь может так случиться, что даже уничтожение маски старуху не остановит. И как же ты, инспектор, думаешь поступить в этом случае? Только не говори, будто не знаешь или не думал об этом.
— Положусь на свои силы. У вас имеются другие предложения?
— Смею предположить, в ней путешествует некто иной: тот, кого старуха встретила в свои странствиях и заключила сделку.
— Кто?!
Дракаретт развел руками.
— Но постараюсь разузнать, — пообещал он.
— Спасибо.
— Ты опять?.. — нахмурился Дракаретт.
— Мне сказать: работайте, жду результатов? — набравшись наглости, поинтересовался Итен.
— Лучше подумай о том, что твари, сидящей в старой дуре, скоро наскучит ничегонеделание, и она начнет потихоньку оттеснять сознание Марипосы Оры. Ты все еще не понял, отчего я назвал тебя счастливчиком? — Дракаретт рассмеялся и не дав ему ответить, сказал: — Еще немного, и истинное имя ее не остановит, потому что твари нет и не может быть до него ни малейшего дела.
Глава 13
Итен стоял в узком коридоре под тусклым белесым плафоном, распространяющим вокруг призрачный свет, едва-едва разгоняющий полумрак, и через прозрачное окно в стене разглядывал палату: квадратную, в блеклых тонах, с низким потолком. Впрочем, как и прочие здесь. Доктор Сайвич — а это была его клиника — не стремился создать пациентам комфортные условия. Похоже, действительно полагал, что в клетушках, больше похожих на тюремные камеры, нежели, собственно, палаты, больные станут поправляться скорее только бы вырваться отсюда на свободу.
Если подумать, с самим Итеном подобное срабатывало: он, едва-едва очнувшись после магического упадка сил или ранения, немедленно сбегал: куда получалось и насколько выходило. Увы, не все несчастные, попадавшие сюда,
Взору представали металлические ящики, назначение которых Итен угадывал смутно, и койка, сейчас застеленная темно-серым покрывалом. Еще вчера ее занимал Рожъэ. Не обнаружив его сегодня, Итен немало обеспокоился, пока не узнал о срочном переводе «тяжелого пациента» в другую клинику. Узнал от пробегавшей мимо юной медсестрички, наверняка, как и когда-то Элли, устроившейся в клинику доктора Сайвича сразу после медицинской академии или курсов и отнюдь не от хорошей жизни, а поскольку сильно нуждалась в работе и не могла себе позволить тратить время на долгие поиски места получше.
Несмотря на вечные занудства по поводу наделенных лекарским даром настоящих врачевателей, способных разом заткнуть за пояса всех выскочек, лишенных чувствительности к магии, Сайвич любил брать на работу медиков без способностей. Их он без стеснения загружал работой, как иные не загружают и тяжеловозных лошадей. При этом использовал любую возможность втоптать их самооценки в грязь, а себя выставить в самом наилучшем свете: еще бы, приютил убогоньких. Означенные «убогонькие» рано или поздно находили себе места получше, но доктор не слишком сокрушался по данному поводу. Персоналу он платил копейки, что, в свою очередь, позволяло ему значительно снижать стоимость врачебных услуг. Желающих же подработать студиозусов или врачей, только окончивших обучение, хватало; некоторые, как Элли, задерживались надолго, не в силах после очередной смены ходить по другим клиникам или в силу характеров.
— Вспомни, оно и появится, — обронил Итен себе под нос.
— Вы… вы-вы-вы… — доктор Сайвич, выйдя из-за угла и только увидев его издали, уже принялся ругаться. Лекаря нисколько не волновало, что на звук его голоса открывались двери и звучали недовольные возгласы.
Сайвич считался человеком экспрессивным. В моменты перевозбуждения ему было начхать на то, кому он способен помешать. Мнения пациентов и персонала он тем более не собирался учитывать. Раз одним хватило ума поправлять свое здоровье именно в его клинике, а другим устроиться сюда на работу, пусть терпят.
Итен, приняв самый отрешенный вид из возможных, повернулся в его сторону и скрестил на груди руки.
— Вы не только сманили мою лучшую медсестру, но и увели пациента! — подлетел к нему Сайвич. — Да как вы только посмели?! И хватило же наглости! А я вас еще вот этими самыми руками из магической немощи вытягивал!
Сайвич, мягко говоря, привирал, но Итен не собирался спорить. Любой спор с этим человеком перерастал в ссору, свару, а затем и скандал. По мнению Итена, это уж точно было лишним.
— Я спрашиваю: как это стоит понимать?! — продолжил наседать Сайвич.
Был он довольно низким даже в сравнении с не слишком рослым Итеном, а потому поднимался на цыпочки и разве лишь не подпрыгивал. Как мелкая собачонка, стремящаяся привлечь внимание игнорирующего ее волкодава. Забавное, если подумать, зрелище. Только веселиться не тянуло.
«Интересно, Элли хоть единожды слышала от Сайвича прозвание лучшей медсестрой? А простую похвалу?» — подумал Итен, но спрашивать не стал, сказав другое: