Дело об убийстве маркиза де Лианкура
Шрифт:
— И что ты выяснил?
— Немного, — де Грамон, наконец, взял свой кубок и понюхал вино. — А что, неплохо. Я и раньше наблюдал за ним. После ареста де Краона партия войны слегка притихла, но в своих гостиных они по-прежнему лелеют мечты о славе и грабеже алкорцев. Де Полиньяк там в первых рядах и орёт громче всех, но дальше слов, по моим сведениям, дело не идёт. Среди этих вояк многие искренне преданы королю и надеются убедить его отказаться от мира лишь путём убеждения.
— Значит, заговора нет?
— Такого, чтоб он охватывал всех участников этого круга, — точно. Если только кто-то что-то замышляет среди своих единомышленников, но об этом мне ничего не известно. Впрочем, от нас там лишь два шпиона и они занимают довольно скромное место в их иерархии.
—
— Военный аристократ с востока. У него небольшой замок недалеко от границы, потому его предки долгие века спали в обнимку с мечами, готовые первыми встретить врага. Он разводит коней, его люди — в основном воины. И он первый в череде славных графов де Полиньяков, кто не снискал славы. В начале кампании Армана он по глупости попал в плен. Лишь после подписания перемирия его обменяли на пленного алкорского графа. В походе Ричарда, на который он возлагал надежды, ему тоже пришлось плестись в обозе. Его отряд даже не взяли в горный поход. Он потерял часть имущества, которое было заложено ради участия в этой войне. После заключения мира остался в Сен-Марко и постоянно был при дворе, ища единомышленников, и вот добился успеха.
— Что насчёт его окружения?
— Ты всех их знаешь, они не прячутся: Алькан, де Бове, Анжу, Ренар-Амоди, де Рони, де Дюнуа, де Роган, остальные рангом помельче.
— Алькан привык наживаться на военных поставках, — кивнул Марк. — Де Бове и Анжу — опытные полководцы, Ренар-Амоди — тоже, остальные — мальчики в золотых доспехах, которые грезят о венцах героев.
— Они богаты и их латы, действительно, отделаны позолотой, — пожал плечами де Грамон, потягивая вино. — Если честно, я полагаю, что теперь, когда военные аристократы смирились с поражением и поняли, что короля не переубедить, многие из них вернулись к своим баранам и нивам. Жоан поступил мудро, доверив самым воинственным управлять провинциями и следить за торговлей в их краях. Они при деле, втянулись в хозяйственные дела. Партия войны, которая ещё недавно так докучала нам, потихоньку распадается, её влияние ослабевает. Несколько неудачных заговоров нанесли удар по их репутации и позволили нам запереть или изгнать наиболее активных участников этой группировки. Назначив коннетаблем де Полиньяка, он вставил им в пасть зубы из глины. Теперь это уже, скорее, игра, амбициозная, опасная, и всё же уже игра, в которую играют из-за старых обид или из желания почувствовать свою значимость.
— Хорошо, с этой характеристикой я согласен, хотя пока считаю, что нельзя их недооценивать. А что сам де Полиньяк, его связи?
— Он — одиночка. Слишком горд. Вокруг него больше слуг, чем друзей. Его не любят даже сподвижники, может, потому его и сделали коннетаблем, чтоб внести ещё больший раскол в их ряды. Даже своего сына он беззастенчиво ругает на людях и даже отвешивает ему такие оплеухи, что дамы вздрагивают. Правда, последнее время он сблизился с виконтом де Роганом, что выглядит странно. Тот молод, не очень богат и не слишком умён, однако де Полиньяк с ним любезен, приглашает его на все пиры и охоты, их часто видят прогуливающимися вдвоём по аллеям в Шато-Блуа. Впрочем, этот мальчишка хорош собой, может, дело в этом?
— А раньше за де Полиньяком замечали подобные склонности?
— Нет. И сейчас не замечают, но подобные отношения могут выглядеть со стороны невинно. А, может, всё, и правда, невинно, и они нашли что-то общее: любовь к псовой охоте или коллекционирование старых карт.
— Теперь о слугах. Ты не замечал, нет ли в окружении де Полиньяка невысокого коренастого дворянина лет тридцати пяти с длинными каштановыми волосами, смуглого, носит закрученные усы, глаза карие?
— По описанию это его капитан Брикар. Он был с ним в походе.
— Он левша, на его левой руке есть шрам?
— Вот этого я не могу тебе сказать, Марк.
— И что, вы следите за де Полиньяком сейчас? Что он делает, как ведёт расследование? Вы знаете, что он пытался арестовать Мадлен?
— Мы всё знаем, друг мой, — успокоил его де Грамон. — Уверяю, даже если
— Почему? — перебил Марк.
Рене посмотрел на него с недоумением, а потом в его взгляде появился интерес.
— Хочешь сказать, что нам стоит действовать менее деликатно? Заставить его нервничать и совершать ошибки? Это неплохая идея. Кстати, и Раймунд, который пришёл в состояние тихой ярости, когда узнал, что он с тобой сделал, получит от этого удовольствие. Едва вернувшись в Серую башню, я поговорю с ним. Что ещё я могу для тебя сделать?
— Устрой мне встречу с Ренаром-Амоди. Не думаю, что Гай выдаст меня, а сведения, которые я могу от него получить, будут очень полезны для моего расследования.
Де Грамон на минуту задумался.
— После полудня отправляйся на улицу Сломанного копья. Найдёшь там дом с вывеской в виде двух рыб. Сразу за лавкой увидишь дверь в контору стряпчего. Это мой человек. Я его предупрежу. Он проводит тебя в задние помещения, там и встретишься с Гаем.
— Спасибо, Рене, — кивнул Марк. — Иди первым.
Барон поднялся и, немного поколебавшись, произнёс:
— Будь осторожен, Марк. Король очень встревожен и мрачен; Айолин, как на иголках; а Танкред злой, как чёрт, того и гляди вызовет де Полиньяка на поединок. Многие не верят в твою виновность, другие в смятении, а некоторые только и ждут твоего конца. Двор разделился, и обе части непримиримы. То же и в городе. Нам не нужны беспорядки на улицах и стычки при дворе. Береги себя и распутай это дело. Если будет нужна помощь, только попроси, я сделаю всё, что смогу.
И кивнув на прощание, он направился к двери, забыв о своём надушенном платке и не слишком свежем воздухе подвала.
Марк какое-то время сидел в своём углу, потягивая вино из оловянного кубка, раздумывая, что ему удалось узнать, и с прискорбием констатируя, что не так много и ничего существенного. Он до сих пор не понимал, зачем де Полиньяку устраивать эту ловушку для него. Самый естественный ответ на этот вопрос пугал его настолько, что он не хотел даже думать об этом. Но если представить?.. Что де Полиньяку откуда-то стало известно о том, что где-то в замке Лорм спрятана отделанная серебром и золотом усыпальница принца Филиппа Монморанси, принца, умершего куда позже известной всем даты его казни и даже коронации его младшего брата Анри Золотое копьё? Но откуда он может знать то, что неизвестно даже маркизу де Лианкуру, в течение десяти лет владевшему этим замком? С другой стороны, об этом хорошо известно Чёрному лорду, принцу Себастьяну Монморанси. Но он, судя по всему, более заинтересован как раз в том, чтоб никто и никогда не узнал об этом опасном захоронении. И кто всё-таки пытался проникнуть в Лорм? Чёрный лорд или де Полиньяк? Если кто-то из них, то их цели противоположны. Да и зачем Чёрному лорду привлекать внимание к этой ужасной реликвии, если он заинтересован в сохранении её тайны? Неужели это де Полиньяк? Но как же он узнал? С другой стороны, если это он, то это объяснило бы и нападения на замок, и попытку убить маркиза де Лианкура и подставить графа де Лорма. Это всё было лишь для того, чтоб добраться до усыпальницы, которая может поставить под сомнение право потомков Анри Золотое копьё быть королями Сен-Марко. Неужели, всё дело именно в этом?
Марк вздохнул и поднялся. Бросив на стол серебряную монету, он поправил меч и вышел на улицу. Поёжившись от налетевшего из темноты холодного ветра, он накинул капюшон и натянул перчатки, после чего двинулся на юг, туда, где находилась улица Сломанного копья.
2
Стряпчий едва поднял голову, когда он вошёл, и чуть заметно мотнул головой, указывая на низкую дверь, расположенную в дальнем конце его конторы. Марк прошёл туда и, едва войдя, увидел стоящего возле небольшой печурки Гая, который протягивал к огню свои красивые руки, унизанные перстнями. Услышав шаги, он обернулся и тут же бросился к Марку.