Дело об урановом контейнере — 2
Шрифт:
Валерий Вячеславович кашлянул в кулак и поддержал своего коллегу:
— Действительно. Да и сам стиль общения этого Паука совершенно недопустим. Он позволяет себе оскорбления. Политику вашего уровня непозволительно выслушивать подобные заявления об…
— Хватит, — оборвал вице-губернатор. Чиновник замолчал. Александр Петрович обратился к переговорщику: — Скажите, мое обращение могло бы сыграть положительную роль?
— Нет, — твердо ответил переговорщик. — К сожалению, Александр Петрович, в нашем случае — нет.
— Почему? Можете объяснить?
— Да,
— Я понял, — облегченно ответил вице-губернатор и посмотрел на часы. Все остальные тоже. Прошло уже семь минут из отпущенных нам Пауком десяти.
— Надо идти, Андрей, — сказал Костин. — Ты готов?
Деньги оказались в самой обычной картонной коробке (но не от ксерокса). Я сегодня ничему больше не удивлялся.
Я взял коробку с миллионом баксов под мышку и пошел знакомой уже дорогой: через мрачноватый тоннель арки, через двор-колодец… из окна на третьем этаже на меня смотрели глаза мертвеца. Двое мужчин в штатском и двое в форме ничего мне не сказали. Пятьдесят две ступеньки вверх… глаз телекамеры… и голос из переговорника:
— Раздевайся, англ.
Я разделся. Сложил одежду на пол.
— Открывай коробку.
И я открыл коробку.
— Высыпай на пол… Я хочу видеть.
Я высыпал на свою куртку миллион баксов. Никаких эмоций я не испытывал — как будто это была туалетная бумага. Сто рулонов туалетной бумаги с водяными знаками и какими-то там хитрыми степенями защиты… От кого? От безумных «Усыновленных Дьяволом»?
— Сложи баксы обратно в коробку. Подойди к двери.
Я небрежно покидал пачки обратно — получилось «с горкой», не так, как у педантичных банковских служащих, подошел. Дверь раскрылась:
— Входи, урод… Быстро!
И снова я встретился глазами с женщиной, привязанной у стены. Ужас в ее глазах, отчаянье, крик… А я стоял и держал в руках идиотскую коробку с американским лимоном. И сам ощущал себя законченным идиотом… А кем еще я мог себя ощущать?
…Лестничная площадка, пятьдесят две ступени вниз, двор, арка, автобус.
Моего возвращения ждали, ждали информации. Но мне нечем было порадовать собравшихся в автобусе людей.
— Нет, — качнул я головой, — в лучшую сторону не изменилось ничего.
— А я говорил, что путем уступок мы ничего не добьемся, — сказал Валерий Вячеславович. Он сказал это как будто себе, но для меня было очевидно, что его фраза предназначалась в первую очередь для вице-губернатора и должна продемонстрировать решительность и дальновидность Валерия Вячеславовича.
Пока я отсутствовал, состав собравшихся изменился: исчезли мои «коллеги-журналисты»,
— Я не вижу никакой возможности посадить вертолет в непосредственной близости отсюда, — говорил «летун», разглядывая схему. — Здесь просто нет места для посадки «Ми-8» — сплошная застройка.
— А здесь… или, например, здесь? — спрашивал Костин, показывая на схеме. — По-моему, достаточно много места…
— Это по-вашему. А по-нашему — существуют инструкции, обойти которые мы не имеем права… Любой полет над городом, а уж тем более посадка в городской черте — серьезнейший вопрос. Партизанщина недопустима и даже преступна.
Я скромно сел в уголке, ко мне подсел Спиридонов.
— Думаю, — сказал он, — мы уже достаточно вас сегодня поэксплуатировали, Андрей… Поезжайте домой, хлопните сто граммов. По себе знаю, каких нервов все это стоит.
Возможно, я бы и ушел, но вмешался переговорщик:
— Прошу вас остаться, Андрей… Не исключено, что ваша помощь может еще понадобиться. Ежели бандиты сами проявили инициативу, вызвав именно вас для второго контакта, — значит, вам «доверяют». Или, по крайней мере, вы не вызываете у них чувства тревоги, опасности… Возможно, ситуация потребует вашего участия.
Так вот и получилось, что я остался. Спасибо «за доверие», господин Паук. Постараюсь оправдать.
— Здесь? — спросил, глядя на схему, «летун». — Здесь, пожалуй, можно… пустырь большой. Но желательно выехать на место, посмотреть своими глазами. Может, там уже ларьков понаставили…
— Вас отвезут, — ответил Костин. — Вместе с вами поедут наши ребята… им тоже нужно осмотреть место.
Костин, офицер из «Града» и «летун» вышли. На улице заворчал мотор «волги».
Снова зазвенел телефон, и переговорщик снял трубку.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Я — Паук. Сто пачек вашего буржуазного дерьма получил… Вижу, до вас начинает доходить… Теперь нам нужен наш тёмный брат и большая птица.
— Все вопросы будут решены в самое ближайшее время. Вопрос с вертолетом уже практически решен — мы подыскиваем посадочную площадку… Ми-8 — большая машина, во дворе ее не посадишь, верно?
Несколько секунд Паук молчал. Видимо, искал подвоха. Потом спросил:
— А наш брат? Когда вы доставите нашего брата?
— Вопрос решается, Паук… Нам очень трудно убедить московские власти, что вы согласны на диалог. Ведь мы-то выполняем ваши условия, а вы не освобождаете заложников.
— Вертолет и наш брат! Потом — заложники!
— Если бы вы освободили хотя бы женщин, нам было бы гораздо легче вести разговоры и с Москвой, и с Западом.
— Мы, Усыновленные Дьяволом, не видим разницы между Москвой и Западом… Мы, идущие во тьме, не принимаем условий ни Востока, ни Запада. Мы сами ставим условия. Мы ждем нашего брата и птицу. Через час присылай английского слизняка за головой бабы. А будет вертолет — отпущу слизняков в обмен на экипаж. Все! Пошло время…