Дело одинокой канарейки
Шрифт:
– Ради шутки? – Лозенко усмехнулся. – Ну, если ради шутки... Тот, кто принимает непосредственное участие в проекте, сам ездит по стране где живет, фотографирует, берет у других эмигрантов интервью, то сумма общего гонорара может достигать двадцати–двадцати пяти тысяч долларов.
– Хм... – Чуладзе поскреб щеку, покрытую жесткой щетиной. – А что для этого нужно? Только ездыть и записывать?
– Нет, не только. – Лозенко снял маску добродушия, и лицо его стало по-деловому сосредоточенным. – Во-первых, эта работа достаточно ответственна – человек должен полностью
– Что-что? – Виктор Шалвович невольно подался вперед. Видимо, последние слова не были ему понятны.
– Это значит, что вы должны подписать обязательство: никогда, ни при каких обстоятельствах не вести переговоры с третьей стороной...
– С какой еще стороной?
– С любой другой медиакомпанией.
– Прости, дарагой, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь... Ты мне по-простому скажи: это можно, это нельзя. А то какая-то сторона, кон-де-сальсноть... Не понимаю я так...
– Конфиденциальность, – автоматически поправил Лозенко. – Это значит, что без нашего разрешения вы не можете ни жене, ни друзьям рассказывать о наших творческих планах и проектах. Для того, чтобы об этом не смогли узнать конкуренты. Понимаете?
– Вот это я понимаю! – обрадовался Чуладзе. – Так бы сразу и сказал. Ты знаешь, – он понизил голос, – здэсь тоже такой конкуренция! Я недавно кино смотрел – интересный кино – там все секреты, убийства, красивый женщина украсть хотела такой ма-а-аленький, в компьютере... Не помню, как правильно называть, но только очень красивый был женщина, такой знаешь... – Виктор Шалвович описал в воздухе округлые формы.
– Вот, вот, – Герман предостерегающе поднял палец. – Особенно красивым женщинам – им ни в коем случае. Хотя повторяю: это ваше личное желание. Хотите спокойно общаться с друзьями и с дамами – пожалуйста. Просто запишу ваш рассказ, заплачу гонорар около ста долларов и...
– Подожди, подожди, – Чуладзе накрыл своей смуглой жилистой рукой ухоженную руку Лозенко. – Зачэм так говоришь? Я же тебе сказал – кино смотрел! Какая у меня женщина может быть? И какие друзья? Какие здэсь могут быть друзья? – он хрипловато рассмеялся. – Совсэм один живу – никому ничего не скажу!
– Вы меня неправильно поняли, – рассмеялся Лозенко. С таким испугом на уменьшение гонорара еще никто не реагировал. – Разумеется, вы можете говорить о своей работе и с друзьями и со знакомыми, но в общих чертах, без конкретики.
– Вах, зачэм опять такие слова говоришь? Никого у меня нет. Я даже воробею на крыше не могу сказать – он только голландский понимает...
– Тогда считайте, что мы договорились. И первым заданием будет ваша собственная биография. Полная, подробная, начиная с самого раннего детства. Если получится особенно удачно, можно будет посвятить вам целый фильм, а это еще тысяч пятнадцать.
– Как скажешь, дарагой, как скажешь!
Лозенко понял, что Чуладзе мысленно уже подсчитал свои барыши. Что ж, это только на руку.
– Единственное условие, Виктор Шалвович,
– Что такое?
– Вы не должны преследоваться законом ни одной страны. Сами понимаете, деньги в вас будут вложены большие, и если вдруг окажется...
– Эх! Зачэм так говоришь? Обидеть хочешь? Да Чуладзе никогда копейки чужой не взял! Езжай к нам в город, тебе каждый скажет, что все Чуладзе были чистые, как вода в горном ручье...
– Я не сомневаюсь в этом, – поспешил успокоить разволновавшегося хозяина Лозенко. – И не в кражах дело. Даже если вы чужую курицу велосипедом задавили...
– Вах, какую курицу? Гдэ ты видел, чтобы в Тбилиси по улицам куры ходили? Что это, деревня, что ли?!
– Алименты? Соседи?
– Прэкрати, дарагой, – Чуладзе снова дотронулся до его руки. – Если бы я милиции был, как бы меня отпустили в Европу? Что здэсь, своих переступников мало?
– Я вам верю, Виктор Шалвович. И потом, это все равно под вашу ответственность. В договоре, который мы с вами подпишем, есть такой пункт: «В случае предоставления неверных сведений, автор теряет право на вознаграждение».
– Нэ переживай, – успокоил его Чуладзе. – Нэ потеряю я свое вознаграждение.
– Тогда на сегодня все. До завтра вы еще раз все хорошо продумаете – не хочу вас торопить, я приду часов в девять утра, мы подпишем договор и будем ждать вас в Москве...
– Зачэм в Москве? – круглые лохматые брови взметнулись вверх. – Я должен буду жить в Москве?
– Нет, конечно! Но вам понадобится пройти короткий курс обучения. Вы же не думаете, что работу журналиста можно начать вот так, с бухты-барахты? Вы будете жить в гостинице «Россия», прямо напротив Кремля, дорогу мы оплачиваем, командировочные – пятьдесят долларов в день...
– Раз надо, значит надо! – Чуладзе поднял обе руки вверх. – Что я капризничать буду, когда такой уважаемый человек просит.
Лозенко улыбнулся.
– Вот и прекрасно. Значит, завтра в девять я у вас.
– Приходи, дарагой, буду тебя ждать.
К аэропорту Герман подъезжал в приподнятом настроении: еще бы – этот визит принес ему чистыми двести тысяч долларов. Есть повод выпить шампанского.
Глава 13
1
На следующий день, в четверть десятого утра Даша стояла перед стеклянной будкой проходной небольшого офисного здания на Юго-Западе. Два дюжих охранника недоверчиво изучали ее документы.
– Вы в «Софтель»?
– Да, у меня там назначена встреча.
– В девять утра? – на лицах мужчин нарисовалось удивление, они недоуменно переглянулись.
Даша внутренне сжалась и выругала себя за поздний приход.
– А что, будут проблемы? – спросила она, одновременно пытаясь придумать оправдание для будущего начальника.
– Конечно, – охранник выразительно похлопал дубинкой по ладони. – У них раньше одиннадцати никто не появляется.
– Как раньше одиннадцати? – каким-то свистящим шепотом переспросила молодая женщина. – Когда же они работают?