Дело принципа
Шрифт:
– А вам он что наговорил?!.
В общем, мы долго искали общий язык. Наконец нашли. Она устала очень от всей этой истории, от кляуз Пожарского устала, от сплетен устала. От необходимости доказывать, что не верблюд, что не спала с Гатаевым, что руководствовалась при написании письма не очернительскими намерениями. Устала. И отстаньте. Почти три года прошло, а все никак успокоиться не могут. Все! Отстаньте! Устала!
Такой мы с ней общий язык нашли. И еще она сказала, что если бы история повторилась, то она не написала бы письма, вероятно. Себе дороже получается...
Я вспоминаю фразу из книжки Гатаева: "Не уступил бы место
А работает Родион Николаевич Пожарский все в том же ЖКО. Только не начальником, а просто инженером...
Он моложав и очень неплохо выглядит - в дымчатых очках и благородной седине. За что ему такая благородная седина? А вот у меня в лучшем случае, если не лысина, то глубо-о-окие залысины грядут, которые в утешение называют интеллигентскими...
– Гражданин!
– встречает меня Пожарский.
– Ведь на двери же расписание. Перерыв с двух до трех. Вы читать умеете? Часы есть?
– Есть. Умею. Очень удачно у вас с перерывом. Никто не помешает. Так вы - Пожарский?
– Я, молодой человек, уже встречал как-то таких напористых людей. Вы, случаем, не журналист?
– А вы, случаем, ничего не потеряли?
– В смысле?
Достаю четки.
– Я же говорю: журналист!
– констатирует Пожарский.
– Неужто господин Гатаев были так любезны, что прислали коллегу вернуть это? Ах, как благородно!
– И накаляется.
– Так передайте ему, что мне наплевать на его благородство! То, что я ему сказал, то я сказал!
– И что же вы ему сказали?
– Ах, вы не знаете?! Не может быть! Журналист - и чего-то не знаете!..
И он понес. Он понес, что неприятности у Гатаева еще будут. Что он, Пожарский, знает, почему был написан фельетон. Что господа журналисты решили поразвлечься, да ничего не вышло! Что он не позволит устраивать из общежития рассадник! Что у него у самого взрослая дочь, и он знает! Что он уже написал куда надо!! Что эта Линько не просто так письмо написала!! Что она с Гатаевым-до того встречалась и не только встречалась!! Что он знает - ему докладывали!!! Что в другое время Гатаеву было бы знаете что!!!
Я его слушаю и думаю - три года прошло, а он копит, три года прошло, а он ни разу не оглянулся, три года прошло, а он бодр, свеж, агрессивен...
– Может, хватит?
– спрашиваю.
– Конечно, хватит! Тем более перерыв у меня закончился, люди ждут! А господин журналист запачкал своей спецодеждой казенное кресло.
На самом деле запачкал дорожными грязевыми кляксами. Только не журналист, а сотрудник милиции. Оперуполномоченный...
– Да? Документик ваш можно какой-нибудь?
Документик можно. Пожарский его внимательно изучает - на лице разочарование. До последней минуты уповал на то, что это козни господ журналистов. Но это не козни. И не журналистов. А что мне от Родиона Николаевича нужно? А мне от него нужно, чтобы он рассказал, как попал двадцать шестого августа сего года в квартиру Гатаева, когда и при каких обстоятельствах ушел. Ну, что он ему говорил, я уже слышал. Можно не повторяться.
Он говорит, что и рассказывать-то нечего. Ездил по делам, заодно за покупками. Пока туда-сюда, опоздал на последнюю электричку. И... решил навестить. А то после суда с Гатаевым так и не виделся - со-ску-чил-ся!
Я смотрю на язвящего Пожарского и понимаю, что о смерти Гатаева он не знает... Ну, от меня он об этом не узнает. Я в конце концов не уполномочен сообщать разные факты разным бывшим начальникам ЖКО...
– Да, но все-таки чему обязан?.. Нет уж, вы, пожалуйста, доложите!.. Нет уж, вы просто так не уходите!.. Все же я хотел бы знать!.. Учтите, я буду звонить вашему руководству!.. Учтите, я официально обращусь!..
Вот пусть официальное руководство официально сообщит официальному инженеру ЖКО...
Сашке я сказал, что завтра едем. Отпуск оформили: он себе, я себе. Стали собираться, прибираться и просидели почти всю ночь, беседуя просто так - за жизнь. И к утру распогодилось. А его комбинезон мы раскинули на веревках над плитой. И сами в этой кухне парились. И сомлели к утру. Сашка решил заварить кофе. И спалил мою кофемолку. И виновато сказал, что он же не виноват. Что он знает - это статор полетел. Что просто срок эксплуатации истек. Что он отдаст своим парням в цехе - они в два счета починят.
Я ему киваю, но осуждающе. Понимаю, что он действительно не виноват. Но лучше держать Сашку в провинившемся состоянии. А то опять про "мои дожди" затянет. А кофемолка - что ж... Срок эксплуатации - это аргумент. Как у Гатаева. Эксплуатировали его, эксплуатировали... А на Пожарском у него сломался мотор. Не три года назад, так сейчас. Могло это произойти раньше, могло - позже. Могло и вовсе не произойти. И особой вины какой-то за Пожарским нет. Один из...
Отсутствие события преступления... Только сколько там наворочено за этим самым отсутствием события. Много там наворочено...
Лезу в душ, чтобы окончательно стряхнуть снулое состояние. А сам себе думаю... И сквозь душевой шорох и закрытую дверь прорезается телефонный звонок. Сашка снимает трубку, о чем-то с кем-то говорит. Я выскакиваю, туземно опоясанный полотенцем. А Сашка уже щелкает телефоном и говорит: "Порядок!"
Какой такой порядок? Кто звонил?
– Брюнет твой звонил! Я ему сказал, что ты уже укатил на "Яве". Он мне говорит: вы же вместе собирались! А я: производственная необходимость, кое-что надо сделать, а потом на своей коляске догоню... Здорово?! А то, слушай, мы так и не уедем никогда. Смотри, опять тучи!..
– И он довольно щурится, Сашка Панкратов...