Дело Рихарда Зорге
Шрифт:
Именно в эту секцию наверняка и завербовал Ману-ильский Зорге во время своей поездки во Франкфурт, и вполне вероятно, что, даже не сознавая этой связи, Зорге и раньше вступал в контакты с СМС через посредство Главного европейского бюро в Берлине — как местного получателя коминтерновских денег для Рейн-Вестфальского филиала Германской коммунистической партии. Кроме своей работы в подобном заведении, Зорге в Москве время от времени писал статьи для «Inprecoit» — журнала, издаваемого Коминтерном. Во время расследования, проведенного германской полицией, названо восемь статей, подписанных или «И. К. Зорге», или псевдонимом «Р. Зонтер» и опубликованных в период между 1925–1929 гг. Одна из самых ранних брошюр появилась в Германии под названием «План Дэвиса и его последствия», а в 1928 году книга была опубликована в Гамбурге и Берлине под псевдонимом «Р. Зонтер» и называлась она «Новый германский империализм» [21] . Согласно германским источникам, Зорге в этом контексте можно идентифицировать как «Зонтера». Сам Зорге в своих
21
Экземпляр этой книги есть в Амстердамском институте. Интересно отметить, что работа эта на следующий год вышла и в японском переводе.
Сохранилось несколько свидетельств, по которым можно судить о пребывании Зорге и его жены в эти дни в Москве. Он уже не был членом Германской коммунистической партии, а был коминтерновским аппаратчиком, и редко, вероятно, согласно инструкции, посещал немецкую коммунистическую группу в русской столице. Один из лидеров Германской компартии Генрих Брандлер помнил его как активного члена Немецкого клуба — общественного Центра немцев, изгнанных в Москву, и немецкоговорящих сотрудников Коминтерна. В своей недавно появившейся в советской прессе статье он пишет, что в период с 1925 по 1929 год Зорге занимался «партийной работой» и был председателем Немецкого клуба, где «активно оппонировал Троцкому».
В 1926 году Зорге ездил в отпуск на Кавказ и побывал в доме своего отца, где он родился. Дом превратили в Дом отдыха, чему Зорге был искренне рад и о чем не преминул поведать в письме своей семье и матери. Кристиана с подругой уехала на курорт в Сочи, расположенный на Черном море, куда муж ненадолго к ней заезжал.
Кристиана Зорге работала в качестве ассистента над рукописями Маркса в Институте Маркса — Энгельса. Но она так и не привыкла к своему новому советскому окружению, которое она нашла мрачным и угнетающим. Появились и настораживающие признаки в поведении мужа — он казался беспокойным, много пил, похоже, что у него были связи с женщинами. Благонадежность самой Кристианы основывалась исключительно на ее лояльности к мужу, а никак не на ее собственных политических убеждениях. Богемное окружение иностранной колонии в Москве в середине 20-х годов не могло заменить ей Германию. В колонии у нее было прозвище «буржуйка» — и на фоне все возрастающего пренебрежения со стороны мужа, о работе которого она не знала ровным счетом ничего, за исключением того, что работа проходила «в офисе», которого она тоже ни разу не видела, Кристиана все свое время делила между институтом и одинокими походами по театрам и музеям или чтением книг, взятых в скудной библиотеке Немецкого клуба. В отличие от своего мужа, который никогда ни единым словом не обмолвился о превратностях политического климата в Москве, Кристиана прекрасно все сознавала и резко отзывалась об усиливающихся сталинских притеснениях и слежке. И в институте и в отеле «Люкс», она замечала растущую нетерпимость и нежелание людей вступать в какие-либо беседы. Кристиана чувствовала вокруг себя полную изоляцию — даже бывшие друзья избегали ее общества.
В октябре 1926 года она решила уехать из Москвы, оставить мужа и вернуться в Германию. Ей выдали ее германский паспорт, и однажды поздно вечером Рихард Зорге проводил жену на железнодорожный вокзал. И больше нигде и никогда он не упоминал о ней. Верность кому-либо персонально и дальнейшие связи с прошлым, похоже, были отброшены.
Зорге утверждает, что в феврале 1927 года ему было приказано отправиться с миссией в Скандинавию под партийной кличкой «Иоганн» и что это была общая операция, организованная Информационным отделом и Оргбюро. Его задачей было «заниматься разведывательной деятельностью в отношении скандинавских коммунистических партий, экономики этих стран и политических проблем, а также любых важных событий, которые могут произойти». Позднее, в ходе следствия в Японии, Зорге добавил, что у него была и другая задача, а именно — сравнить относительное влияние скандинавских коммунистов и социал-демократов в каждой стране.
Перед отъездом, в период между февралем и мартом он побывал на четырех кратких встречах в Москве с заинтересованными представителями Коминтерна, включая и членов политического секретариата. После чего он, похоже, уехал в Берлин, где провел месяц, занимаясь «исследованиями». По словам Зорге, они заключались в овладении скандинавскими языками и обзаведении «крышей» в виде редакции неустановленного социологического обозрения. Более вероятно, что он устанавливал там контакты с секцией международных связей (СМС) Коминтерна, чтобы организовать курьерскую связь для обеспечения своей миссии.
Согласно его отчету, летом 1927 года он встречался с руководителями Датской компартии, потом отправился в Швецию, где провел три месяца, изучая местные условия, консультируя Шведскую компартию по вопросом пропагандистской работы и создания партийных ячеек на предприятиях. По пути в Норвегию он остановился в Копенгагене, где занимался подобной работой и где пробыл до июня 1928 года, после чего вернулся в Берлин, чтобы «отправить множество отчетов».
Кай Мольтке, в то время член Датской коммунистической партии, недавно опубликовал статью, которая бросает свет на скандинавскую миссию Зорге, хотя, как и все другие источники, добавляет путаницы в хронологию. По словам Мольтке,
«Умение Рихарда Зорге продумать все аспекты своей работы было необычайным. В его поведении не было ни намека на нелегальное положение или конспирацию. Во время своих визитов в трудные районы портов и фабрик Копенгагена он любил доказывать, что «может выдуть пива не меньше, чем матрос, докер или цементник, или демонстрировал свою физическую силу как борец».
Оставшиеся в живых бывшие члены Шведской компартии уверяли, что Зорге вовсе и не был в Швеции в 1927 году. А записи немецкой полиции говорят, что д-р Рихард Зорге находился во Франкфурте между августом и октябрем 1927 года, а потом якобы убыл в Берлин. Это небольшое свидетельство, полученное во время расследования, проведенного германской полицией в 1942 году, наводит на два предположения, которые на данном этапе можно поставить под сомнение. Каковы бы ни были в тот период истинные функции Зорге в Москве, вполне вероятно, что он был достаточно хорошо осведомлен о структуре Коминтерна, чтобы высказать правдоподобное мнение о таких ведущих фигурах, как Куусинен и Пятницкий, а также о структуре других его секций. Была ли скандинавская миссия придумана, чтобы скрыть какую-то тайную операцию, которая на самом деле проводилась им в Германии и даже, возможно, под контролем совсем другого агентства, такого, как, например, советская военная разведка, с которой, как заявлял Зорге, он имел дела еще до своего прибытия в Москву в 1925 году? Зорге признал, что находился в Берлине в марте-апреле 1927 года, где располагался центральный офис, ведавший всей советской нелегальной деятельностью в Германии и возглавлявшийся руководящим советским функционером Мировым-Абрамовым. Функционер этот числился как пресс-атташе при советском посольстве и подчинялся Пятницкому как представитель СМС — нервного центра тайных операций Коминтерна, занимавшегося главным образом техническими проблемами — такими, как паспорта, подбор безопасного жилья (как это делал Зорге во Франкфурте для советской делегации в апреле 1924 года) и передача денежных средств западноевропейским коммунистическим партиям. Находясь во Франкфурте, Зорге, вероятно, вы-поднял распоряжения Мирова-Абрамова, и вполне вероятно, что весь его отчет о скандинавской миссии в целом был предназначен просто для того, чтобы скрыть совершенно другую миссию в Германии, предпринятую им В 1927–1928 it.
Второй вопрос, который встает в данном случае и на который невозможно ответить, — это вопрос о том, что тот д-р Рихард Зорге, которого германская полиция зарегистрировала как находившегося во Франкфурте в 1927 году, был совсем другим человеком, а вовсе не советским функционером, работавшим в Москве и выполнявшим таинственную миссию за границей. Еще более странной кажется запись в тех же франкфуртских архивах, показывающая, что д-р Рихард Зорге уехал в Америку 2 февраля 1926 года. Так же неясен и не поддается проверке намек Зорге на то, что одно время он находился в Калифорнии и недолго работал там на киностудии. Единственное, в чем он признался, так это в том, что он посещал Соединенные Штаты по пути в Японию в 1933 году.
В любом случае, его якобы визит в Норвегию так же не находит подтверждения в других источниках, по крайней мере, по срокам, указанным им самим. Недавно появившиеся в Норвегии данные категорично утверждают, что если Зорге и приезжал вообще с какой-то миссией, то это могло быть до 1925–1926 гг., и самое позднее — в 1927 г. Есть данные, показывающие, что в Скандинавию примерно в это время была отправлена оперативная миссия с деликатной целью содействовать «мирному разводу» между Норвежской коммунистической партией и организацией «Мот Даг» — левого крыла некоммунистически настроенной группы норвежской интеллигенции. Переговоры на эту тему велись весной 1928 года самим Куусиненом и были продолжены специальным функционером Коминтерна немцем Рихардом Гайптнером, в то время оргсекрета-рем Западноевропейского бюро в Берлине, с которым Зорге, конечно же, поддерживал связь, равно как и с офисом СМС [22] . Однако Зорге, должно быть, сопровождал Гайптнера в Норвегию в то время или же был занят совершенно другой миссией. У нас есть фотография Зорге, На которой его рукой написано «Осло, апрель 1928».
22
После 1945 года Гайптнер стал послом Восточной Германии в Пекине и ^ире, а позднее — заместителем министра иностранных дел.
Согласно отчету самого Зорге, в Москву он вернулся как раз вовремя, чтобы присутствовать на VI Всемирном конгрессе Коминтерна, который открылся в июле 1928 года.
Статус этого съезда был ниже, чем статус Всемирного конгресса его представителей, который должен был собираться ежегодно. Волна битв между советскими руководителями за контроль над ленинским наследством спутала все ранее запланированные мероприятия. С момента смерти Ленина в январе 1924 года Москва была местом ожесточенных сражений за наследование высшей власти, и борьба эта не ограничивалась лишь центральным партийным аппаратом, но затрагивала и Коминтерн, и каждую коммунистическую партию вне России — даже на фоне поражения октября 1923 года в Германии и отказа от идеи мировой революции. Нет никаких ссылок в каких-либо поздних заявлениях Зорге или в недавних «откровениях» в Москве на эти исторические события.