Дело рыжего киллера

Воробьев Андрей

Начальник службы безопасности хмуро стоял далеко в стороне от окруженного родственниками закрытого гроба и вглядывался во всякое вновь появляющееся у центрального входа лицо.

Некоторые входившие неумело крестились и даже брали в руки свечи. Алексей заметил отца, но не сразу понял, что рядом с ним была мать — ее едва ли не неузнаваемо изменили дымчатые очки, которые она стала носить в последнее время, и повязанный под подбородком черный шелковый платок, вмиг состаривший бледное и суховатое лицо. Юрий Алексеевич обеспокоено озирался по сторонам и, наконец, найдя глазами сына, кивнул ему, не отрывая напряженного взгляда. Следом за родителями вошли несколько девушек с одинаковыми букетами в руках — стипендиатки банка, из финансового

колледжа. Они продолжали негромко, но весело перешептываться между собой, а аромат принесенных ими белых левкоев разносился, кажется, по всей церкви, лишь усугубляя полное несоответствие этой праздничной толпы и повода, по которому собрался светский раут.

Но сидевшие у гроба родственники, похоже, не замечали складывавшейся несуразности. Их было немного — пара высоких седых мужчин, черты лиц которых сами подсказывали родство с Чеглоковым, несколько немолодых женщин в будничной, как и матери Алексея, одежде, но в траурных черных платках. Наталья Сергеевна, тетушка Чеглокова, вмиг после смерти любимого племянника ставшая какой-то прозрачной и невесомой, все эти дни до похорон тихо шептала что-то бледными губами, мелко тряся головой и оставаясь безучастной даже ко всем похоронным хлопотам.

Нертов не видел ни лица тетушки, ни других родственников — они были слишком далеко, за стеной из спин прихожан. Более того, он даже толком не знал всех, кто сейчас стоял у гроба — утром их охраняли другие люди из службы безопасности. Сам Алексей и несколько других человек с утра работали в храме и около него. Теперь же он ожидал появления Леонида Павловича Раскова.

Меж тем, старушка то и дело прикладывала к глазам платок. Потом в гулкой тишине храма юрист услышал, как накатили рыдания на старенькую наперсницу и компаньонку, одну, наверное, и любившую погибшего человека — искренне и бескорыстно, всю его жизнь, которой оказался отмерен не такой уж большой срок. Старушку бережно поддерживала, приобняв, еще одна женщина, скорее всего, тоже близкая родственница, что подсказывала ее крепкая и высокая фигура. Лицо этой женщины в темном платке Нертов тоже не видел, стоя у лавки со свечами.

Алексей перевел заболевшие от света глаза на вход. Здесь, среди голов вдруг показались залысины Николая Иванова. Нертов чертыхнулся, поймав себя на мысли, что за событиями последних дней совершенно упустил из виду необъяснимое молчание товарища. Это было непростительной ошибкой, так как сыщики из агентства Арчи должны были заниматься поисками исчезнувшей Марины и организатора убийств.

«Надо будет сразу же переговорить с Колей», — успел подумать Нертов прежде, чем заметил рядом еще одну фигуру — директора страховой компании Сергея Борисовича Царева, держащего наперевес букет-охапку темных роз, чуть ли не полностью заслонявший упитанную фигуру бизнесмена.

Именно Цареву предстояло попасть в сети разработанной и продуманной до мелочей операции. Именно этому лоснящемуся хрюше принадлежали инициалы «С.Б.Ц.», а кроме инициалов — фирма «Царская корона», старый дом с участком в Озерках, еще кое-какая недвижимость в окрестностях Питера. Именно Царев был куратором и убийцей милиционера, заказчиком убийства отца Алексея, а также, что вполне допускали теперь Расков с Нертовым, и заказчиком ликвидации Чеглокова. В общем, то, что он появился сейчас, причем под надзором частного сыщика, никак не входило в планы организаторов задержания.

Из-за розеток величиной с блюдце блеснула оправа, прибавив золота в пышный интерьер церкви. Нертов повернул голову и встретился с вопросительным взглядом стоявшего поодаль высокого смуглого парня в неприметной серой куртке.

Дело шло к развязке, вот-вот должен был подъехать с постановлением о задержании Расков. Леонид Павлович еще с утра отправился в прокуратуру, имея на руках веские доказательства в виде совпадения признаков отпечатков пальчиков и ладоней на рукоятке ножа с отпечатками, заведомо принадлежавшими Цареву.

Финал

должен был занять считанные минуты: от того момента, когда оперативник в серой куртке, представившись родственником Чеглокова, подойдет к Цареву с желанием поделиться некоей информацией о наследниках банкира, дабы попросить совета, а затем выведет его на улицу, а для полной конфиденциальности разговора позовет в свои непрезентабельные «жигули», должны были пройти именно минуты, не больше. Потом у Царева наверняка зазвонит в кармане радиотелефон — Нертов с Расковым, почти на сто процентов были уверены, что один из прокурорских работников был «прикормлен» Сергеем Борисовичем. Но по расчету звонок мог раздаться не раньше, чем через полчаса после того, как подполковник выйдет из кабинета прокурора, санкционировавшего постановление. А потому действовать надо было именно в рамках этого получаса. Проблема заключалась в том, что только на путь от здания прокуратуры до церкви надо было затратить не менее двадцати минут. Они вчера проверяли — и по забитой дневной дороге, и по свободной вечерней, все равно выходила досадная треть часа. Вот и оставалось считать, сколько времени было у них на проведение операции, каждая минута которой была рассчитана и расписана. У Царева не должно было быть никаких возможностей для отступления, а главное, для неожиданного нападения, на которое может решиться любой загнанный в угол зверь.

Алексею показалось, что маячащий рядом с Царевым сыщик исподволь рассматривает лица находившихся в церкви. «Тоже мне, телохранитель выискался»! — мельком подумал Алексей и вдруг у него внутри все похолодело от страшной и, казалось бы, сумасшедшей догадки: а что, если Арчи — такой же оборотень, как Тишко-Шварц и действует заодно с Царевым?!

«Нет, этого не может быть, потому, что не может быть никогда! — Вдруг вспомнился девиз женской логики. — Но ведь именно контора частного сыщика знала о всех тонкостях дела и могла организовать убийство Шварца, чтобы отвести подозрения от настоящего киллера. А имя «Коля», о котором говорила Марина? — Почему я, дурак, решил, что это — именно Шварц?1 Ну, хорошо, пусть Тишко и был причастен к этим делам. Но ведь Иванова тоже зовут Николай. И он тоже мент, хотя и бывший! О ком же говорила тогда девушка?! А непонятное исчезновение сыщика, не могло ли оно быть связано с убийством Шварца и покушением на Чеглокова?..»

Алексею показалось, что Арчи выдал себя довольным лицом, столь неуместным сейчас, на этой панихиде. Не сумел, значит, удержаться, бесценный ментовский кадр! Нертов остолбенел от своего открытия: конечно, все это время Арчи работал на Царева — морочил голову своим якобы деятельным участием в поисках, на которые сам, кстати, и навязался!

А он-то, полный идиот, поверил бывшему оперативнику — разве можно было подумать, что отставной опер, отдавший пятнадцать лет службе, способен работать на убийцу. Конечно, для того и приставил Арчи к нему Царев — чтобы дезориентировал сыщик доверчивого начальника службы безопасности, сбивал со следа, словно маленький собачонок, вертящийся под ногами. Он едва не застонал, с ненавистью взглянув на Николая, теперь уже явно улыбавшегося рядом с упитанной физиономией Царева…

* * *

Столпотворения в дверях церкви уже не было — начиналась прощальная служба, и публика подтянулась к гробу. Алексей, у которого в висках стучало от ярости на обведшего его вокруг пальца Арчи, увидел, наконец, появившуюся в проеме распахнутых дверей седую голову Раскова. Тот, быстро перекрестившись, шмыгнул в толпу и встал почти что за спину Царева. Таким был их расчет — подполковник должен был вести подозреваемого вплотную, на том расстоянии, которое делало возможным прямой захват в случае нескольких неожиданностей. Несмотря на свои годы, Расков был в хорошей физической форме и захват не представлял для него особой сложности. Только Леонид Павлович не знал, что Царев не один и что его охраняет не менее слабый сыщик.