Дело Судьи Ди

Ван Зайчик Хольм

А что, очень может быть. Вполне возможно. Похоже на правду. Логично. Отчего бы и нет? Допустим.

“И я – этак пренебрежительно его рукой в сторону отодвинул, – отстраненно думал Баг, затягиваясь. – Дайте, мол, пройти, драг прер еч. Не закрывайте дорогу. Будущего императора, да еще и ляпнул что-то… как это… какие-то они странные, таких сюда вообще пускать не должно”.

Амитофо.

“Но как хорошо, что я не сообразил, о ком он речь ведет! Не то, упаси Будда, могло бы произойти и нечто посущественнее…”

“Что же выходит? Выходит оскорбление словом и действием

императорского родственника. И вот отчего я здесь… Нет, не вяжется, не сходится. Ерунда Что у нас – Римская империя, что ли, где чуть что не так – сразу оскорбление величия, и привет! Еще Учитель говаривал в двадцать второй главе: кто сохраняет свое достоинство, нарушая ритуал и поступая против справедливости, – тот недостойнее последнего варвара. То есть, может, я и поступил несколько несообразно, но за это в тюрьму не сажают…”

Всем своим существом Баг чувствовал, что дело совсем не в этом, что если оскорбление и было принято во внимание, то… не более как повод.

“Повод – чтобы задержать, фактически подвергнуть аресту одного из именных гостей двора, отсутствие коего на праздничном пиру будет со всей очевидностью заметно? Что равносильно, быть может, и незначительному, но все равно – скандалу? И Тайюаньский хоу идет на это. Отчего? Что же такое важное, несоизмеримо более важное, чем скандал в праздник, я натворил? Или: чему такому важному могу помешать, коли меня вот так берут и запирают в преддверии великого праздника?..”

Тут в коридоре раздался шум, звуки шагов, команды на караул, коротко скрежетнул засов, дверь распахнулась, в комнату вступили два маньчжурских гвардейца и застыли по обе стороны двери, воздев к потолку пики, а меж ними из сумрачного коридора в комнату, распространяя умопомрачительный аромат благовоний, явилась некая особа в роскошном желтом, расшитом драконами халате и легкой газовой накидке, наброшенной на высокую прическу, из которой, как иглы дикобраза, торчали драгоценные шпильки; сквозь тончайшую, невесомую ткань блеснули глаза – вошедшая обеими руками приподняла накидку, и изумленный Баг увидел прелестное личико принцессы Чжу Ли.

Гостиница “Шоуду”,

в то же время

– Что случилось, драгоценный преждерожденный Оуянцев? И где Баг? Столик в “Девятиглавом орле” ждет. Сегодня там обещают превосходные хубэйские чжуйцзы…

– Проходите, драгоценный преждерожденный Кай. Извините, что всполошил вас своим звонком, но наш ужин, кажется, или переносится, или откладывается.

– Как? Почему?!

– Видите ли, драгоценный преждерожденный Кай… Извините… Входи, ата…

– Мы с Хакимом готовы, минфа. Доброго здоровья, драгоценный преждерожденный…

– Кай. Кай Ли-пэн – таково мое ничтожное имя. Имею честь служить в Столичном путноприимном управлении.

– Доброго здоровья, уважаемый Кай Ли-пэн. Я – Ширмамед Кормибарсов, тесть Богдана, а это – мой внук Хаким. Хаким, поприветствуй преждерожденного Кая как положено.

– Что вы, что вы!..

– Однако, Богдан, а где же твой приятель Багатур?

Я хотел бы его увидеть. Он ведь тоже живет в этой гостинице? И что это у тебя с лицом, минфа?

– Да, ата, да, он живет неподалеку… жил.

– Что вы имеете в виду, драгоценный преждерожденный Оуянцев? Как это: жил?

– В этом все дело, драг прер Кай… ничего, что я так запросто?..

– Ну конечно! Без Чинов, без чинов!..

– …Только совсем недавно его увели куда-то пятеро стражей из Восьмикультурной Гвардии…

– О!

– Ого!

– Деда, деда, а куда уводят людей стражи из Восьмикультурной Гвардии?

– Так. Так… Очень странно. И что они сказали? Как объяснили?

– Они ничего не объяснили; при старшем была бумага – повеление Тайюаньского хоу…

– Кто это – Тайюаньский хоу?

– Это, драгоценный преждерожденный Кормибарсов, императорский племянник Чжу Цинь-гуй, юаньвайлан Палаты наказаний.

– Вот как. Хаким, вернись в наш номер и жди меня там… И что в том повелении было сказано?

– Было сказано, чтобы взять под стражу ланчжуна Багатура Лобо и немедленно препроводить его во дворец.

– Простите, драгоценный преждерожденный Оуянцев…

– Просто: драг прер.

– Ну… да. Простите, драг прер Оуянцев, а как выглядели эти гвардейцы, во что были одеты?

– Такие… рослые, на подбор, судя по всему, из Полка славянской культуры, с оружием… А к чему вы спрашиваете?

– Это может прояснить ситуацию. А не было ли, вы не заметили, на их форме такой широкой синей каймы?

– Да… кажется. Я не разглядел толком: так неожиданно все случилось, так внезапно. Да, определенно: была такая кайма. Синяя. А что?

– Это несколько меняет дело. Значит, гвардейцы были из Внутренней охраны, драг прер Оуянцев. Вы знаете ведь, чем занимается это ведомство?

– Э-э-э… Внутренними нарушениями, касающимися императорской семьи.

– Вот именно.

– И что из этого?

– А из этого следует, что мой друг и ваш сослуживец, драг прер, обвиняется в каком-то проступке, затрагивающем императорскую фамилию…

– Невероятно! Этого просто не может быть. Это… невозможно. И потом, вот так, прямо за несколько часов до Чуньцзе… Не понимаю.

– Ты говоришь, Богдан, что гвардейцы ничего не объяснили?

– Да, ата. Баг – тот вообще сразу замолчал, просто собрался и пошел к двери. Я спросил старшего: что случилось? Почему? Тот лишь плечами пожал: не знаю, не ведаю. Мне дано повеление – я его исполняю. Сказано: взять под стражу и доставить.

– Как они обратились к Багу?

– Э-э… Драгоценный преждерожденный.

– Это хорошо. Не подданный, а драгоценный преждерожденный – это хорошо, значит, явным человеконарушителем его не считают… И полк послали славянский – это еще один знак уважительности, коль скоро вы оба – гости из улуса, по преимуществу славянского. То есть в рамках исполнения повеления взять под стражу было сделано все, чтобы подчеркнуть расположение того, кто отдавал повеление, к тому, относительно кого оно было дано. Оч-чень интересно… И в то же время – прямо перед таким празднеством да под арест… Просто диву даюсь.