Дело тел
Шрифт:
— Откуда заберете? — не поняла Даша.
— Из Арагви! Рыжий заказал за неделю это пиршество, там и салаты, и мясо, и торт, и всё-всё-всё. Фэб, побежали! Опоздаем!
— Скажи, вы… вы от нас откупаетесь? — отец и дочь стояли на балконе, и смотрели на город, который тонул сейчас в лучах заходящего
— В некотором смысле — да, — подумав, ответил Ит. — А вы — от нас. Ты не заметила?
— Универ экстерном, внешка, учеба? — обреченно спросила Даша. Ит кивнул.
— Вы очень сильно хотели поскорее вырасти, — подтвердил он. — Вы выросли, зайка. Но не подумай ничего плохого, хорошо?
— Не очень получается, — призналась Даша.
— Тогда я сейчас объясню. Понимаешь ли, ты подарила нам восемнадцать лет прекрасной жизни. Жизни, которая шла рядом с тобой… а мы смогли подарить тебе всего лишь квартиру. По-моему, обмен не равноценен.
— Это вы мне подарили жизнь, — поправила Даша.
— Навязали, — хитро улыбнулся Ит. — Мы же тебя не спрашивали.
— Пап, какой ты…
— Ну, какой?
— Особенный, и самый лучший на свете, — твердо ответила Даша. — А чем закончилась книжка?
— Знаешь, я сейчас пойду, пожалуй, а ты посиди тут и дочитай, — предложил Ит. — Просто всё закончилось. И хорошо. Если бы так было в жизни, мы бы все жили просто. И весьма неплохо.
— Ладно, — Даша улыбнулась. — Пап, а какой торт заказали?
— Секрет, — развел руками Ит.
— Сам, небось, не знаешь.
— Знаю. Но не скажу. Потому что я знаю, что одна любительница тортов побыстрее прибежит домой, если не будет знать, что на десерт. Её замучает любопытство.
На последней странице блокнота было торопливо нарисовано сердечко и солнышко — когда только успел?
—
Пустая квартира, погруженная в вечерний полумрак, ответила ей молчанием, но молчание это было каким-то правильным, спокойным. Да, дорогая, ты права — с отцом что-то не то, но он никогда про это не скажет.
— А мама? — шепотом спросила Даша. — Я ведь чувствую, я вижу. И это ее новое геронто, потому что якобы ей не хочется в таком виде ехать через полгода во Францию… господи, какая чушь, при чем тут Франция?
Снова — тишина и молчаливое согласие пустых комнат.
Даша взяла три блокнота, лежавшие перед ней на новеньком ореховом столе, и прижала к груди. И вдруг, неожиданно для себя, заплакала.
— Вот тут — тепло, — прошептала она, гладя потрепанные обложки. — Нет, не тут… там и тогда было тепло, а сейчас — мне холодно… Господи, почему же мне так холодно?
Ответа не было. Да и не могло быть.
Даша встала, несколько раз глубоко вздохнула. Вытерла слезы ладонью, бережно собрала со стола блокноты, и спрятала в свою сумочку.
«Никогда, — думала она. — Я никогда с ними не расстанусь. Пусть это глупость и чушь, но куда бы я ни поехала, где бы я ни была, эти три блокнота будут со мной. Зря ты, папа, затевался с этой квартиры. И ты, мама, зря. И ты, Фэб, тоже. Потому что мне на всю мою жизнь с лихвой хватило бы этих трёх маленьких книжечек. Но ведь я тоже теперь умею молчать, и никому про это не скажу».
Хлопнула дверь, повернулся ключ в замке.
По полупустым комнатам прошелся легкий, почти незаметный ветерок — словно кто-то вздохнул устало и обреченно. Но вздох этот некому было услышать.
Жизнь уходила всё дальше и дальше…
Январь — март 2016 г.
Москва