Дело застенивой обвиняемой
Шрифт:
– В конкретном случае потому, что вы не смогли определить причину смерти, и потому, что тело было забальзамировано, вы предположили причиной смерти средство, которое было устранено бальзамированием, и поэтому вы решили, что это был проглоченный покойным цианистый калий, так?
– Ну, это довольно-таки неподходящий способ определения этого, но я отвечу на этот вопрос утвердительно.
– У вас были другие случаи, когда вы были неспособны определить причину смерти до бальзамирования?
– Да.
– От трех до пяти процентов, доктор, а?
– Ну... да.
–
– Не будьте абсурдны. Разумеется, нет!
– А вы когда-нибудь, в любых из этих случаев, удостоверяли, что они были вызваны цианистым калием?
– Нет.
– Значит, в тех случаях вы удостоверяли, что причина смерти была неизвестна?
– Ну... нет.
– Выходит, вы не знали причины смерти и были неспособны определить ее?- спросил Мейсон.
– Да.
– И все же вы не указывали этого в свидетельстве?
– В свидетельстве о смерти, мистер Мейсон, должна быть причина смерти. У медиков принято определенные болезни вносить в свидетельство как причину смерти, когда точно невозможно определить, что же было настоящей причиной.
– Значит, когда вы не можете определить причину смерти, вы просто прибегаете к вымыслу. Это верно?
– Надо же указать причину смерти.
– Да, надо,- сказал Мейсон.- Стало быть, когда вы не в состоянии найти причину смерти, вы вписываете любую причину смерти. Это так?
– В таких случаях да.
– Следовательно, не меньше чем в трех процентах ваших случаев вы умышленно фальсифицировали свидетельства о смерти?
– Я не фальсифицировал.
– Значит, это неверно?
– Все врачи так делают.
– И вы делаете?
– Да.
– Данный случай был сходен со всеми другими, где вы заявляли, что была смерть от цианистого калия?
– Этот случай сходен не в точности.
– Почему же он не сходен?
– Потому что возможно отравление цианидом.
– Почему возможно?
– Прежде всего из-за цвета кожи.
– Но вы же обратили внимание на цвет кожи в тот момент, когда подписали свидетельство о смерти от коронарного тромбоза, разве не так?
– Да.
– Хорошо, а что еще так было?
– Ну конечно,- выпалил доктор Грэнби,- есть же еще и признание обвиняемой, ее собственное заявление...
– Поскольку вам было сказано, что заявления, сделанные обвиняемой, указывали на смерть от отравления цианистым калием, вы и подтвердили, что смерть была вызвана цианистым калием.
– Это была одна из причин.
– Это единственная причина, которую вы можете назвать в настоящий момент, разве не так, доктор?
– Есть в наличии и тот факт, что не было никаких других видимых причин смерти.
– Но вы же только что заявили, что в определенном проценте смертей вы не смогли обнаружить причину смерти.
– Да, заявил.
– Но ваше свидетельство не подтверждает этого?
– Я назвал причину смерти.
– Несмотря на тот факт, что, не зная причины смерти, вы подписали свидетельство, устанавливающее, что смерть наступила вследствие определенной причины?
– Это повсеместная принятая
– Это все,- сказал Мейсон.
Гамильтон Бюргер что-то шептал своему заместителю. Вероятно, их расстроило свидетельство доктора, но они не знали точно, как попытаться исправить этот минус.
– Есть еще какие-нибудь вопросы?- спросил судья Эшхерст.
Гамильтон Бюргер покачал головой и сказал:
– Вопросов нет.
Судя по его тону, он понял, что его совещание шепотом лишь еще больше ухудшило его позицию. Следующим свидетелем Гамильтона Бюргера была Мэрилин Бодфиш, которая дежурила у постели больного в субботу, когда умер Мошер Хигли. Она свидетельствовала, что обвиняемая, Надин Фарр, обычно подменяла ее в полдень, предоставляя свидетельнице время для отдыха, что в ту субботу был солнечный день и она уединилась в укромном месте между гаражом и изгородью, где стояла раскладная кровать, и там принимала солнечные ванны, когда услышала, что из ее спальни, находившейся наверху гаража, доносится звук электрического звонка для экстренных случаев. Она поспешно натянула на себя какую-то одежду и помчалась в дом, где застала Мошера Хигли задыхающимся и в конвульсиях. На полу были следы рвоты, валялась разбитая чашка и несколько капель шоколада попало на его ночную рубашку. Она заметила, что шоколад на полу был еще теплым.
– А вы не заметили что-нибудь еще?- спросил Гамильтон Бюргер.
– Я почувствовала какой-то запах.
– Какой запах?
– Запах горького миндаля.
– Во время вашего обучения как сиделки не изучали ли вы яды?
– Изучала.
– Вы знаете, что означает запах горького миндаля?
– Запах цианистого калия.
– И вы в тот раз обнаружили этот запах?
– Да.
– Перекрестный допрос,- торжествующе сказал Гамильтон Бюргер.
– Когда вы впервые поняли значение этого запаха?- спросил Мейсон.
– Я заметила его, как только склонилась над пациентом.
– Ответьте на мой вопрос,- перебил ее Мейсон.- Когда вы впервые поняли, что это за запах?
– Позднее, когда я услышала, что, возможно, было отравление цианидом.
– Вы были в комнате, когда приехал доктор Грэнби?
– Да, сэр.
– А не сообщили ли вы ему, что обнаружили запах горького миндаля?
– Нет, сэр.
– А доктор Грэнби не говорил вам, что он обнаружил запах горького миндаля?
– Нет, сэр. Мы не обсуждали этого.
– Были ли вы там, когда доктор Грэнби подписывал свидетельство о смерти, ставя причиной смерти коронарный тромбоз?
– Я была там, когда он объявил причину смерти.
– А вы тогда не намекнули ему, что могла быть и другая причина?
– Разумеется, нет. Это не функция сиделки поправлять диагноз врача.
– А вы в тот момент не подумали, что диагноз был неверным?
– Я...
– Ваша честь,- сказал Гамильтон Бюргер,- эта свидетельница выступает не в качестве медицинского эксперта, а как просто сиделка, которая прошла определенное обучение. И может свидетельствовать в отношении конкретных вещей. Этот вопрос не соответствует правилам перекрестного допроса.