Деловая письменность Приенисейской Сибири XVII в. как источник региональной исторической лексикографии
Шрифт:
Не представляю, что сегодня вечером будет дома. Тихо, громко? Мама будет смеяться или плакать?
Я бы с ней поплакала, наверное…
Но запрещаю себе об этом думать. Айдар встает и подает мне руку, я снова хватаюсь. Потихоньку привыкаю к ощущениям, когда моя кисть сжата его пальцами. Это не вызывает отвращение.
Я искренне благодарю за то, что разделили этот день с нами, только Лейлу. Она смотрит мне в глаза и с уверенностью, которой, конечно же, в ней нет, обещает, что всё будет хорошо. Я в свою
С остальными прощаюсь, чувствуя себя оглушенной рыбой. Не слушаю ни благодарностей за праздник, ни пожеланий.
Без разницы вообще.
Сажусь в ту же, понравившуюся мне когда-то, машины. Очень хочу откинуться на спинку, но стесняюсь.
Лексус стартует, я непроизвольно выдыхаю. Наверное, зря, потому что тут же ловлю цепкий взгляд мужа.
Мне одновременно страшно и важно понять, о чем он думает. Я оправдала его ожидания? Он собирается сегодня пробовать?
Мы ещё даже не целовались, слава Аллаху. На публике таким не занимаются. А дома? Он хотя бы поцелует или сразу?
– Я думал, твой орел явится…
Его замечание выбивает землю из-под ног внезапностью. Я хмурюсь, думаю…
О Мите я сегодня не вспоминала и не жалела. Только о своем будущем.
Опускаю взгляд на консоль автомобиля.
– У вас есть вода?
Спрашиваю, чтобы отвлечься. Потому что ответа на замечание мужа просто нет.
Айдар без слов достает закрытую маленькую бутылочку из подлокотника, протягивает.
– Рехмет…
– Уже можно на ты…
Снова поднимаю глаза, чтобы замереть. В салоне его машины, как ни странно, мне куда уютней, чем было сначала дома, а потом в ресторане. Но я не знаю, мне лучше принять свою судьбу или за что-то еще бороться. За что?
– Я учту.
Вспоминаю, что когда-то уже обещала ему учесть. В итоге… Получается, не справилась. Он был прав, говоря, что у меня много завистников. А я была слишком самонадеянной.
Айдар, кажется, тоже вспоминает тот разговор. Весь день был серьезным, а тут уголки губ подрагивают. Как ни странно, я это замечаю впервые за много-много-много дней.
– Оживай, Айлин…
На эту просьбу уже не реагирую. Прижимаюсь губами к горлышку бутылки и с жадностью пью. Чувствую себя иссохшей губкой. Кажется, что одной мне будет мало.
Действительно оживаю. Только сейчас осознаю, что ноги отекли. Я всё время сидела, но на непривычно высоких каблуках узких лодочек.
Кожа головы побаливает от тяжести прически. Хочется смыть макияж. Лечь спать. Неважно, где. Может попросить, чтобы сегодня не трогал? Я завтра…
Бросаю на Айдара быстрый взгляд, краснею, но не нахожу в себе смелости.
Прокашливаюсь, глажу ткань…
Мы заезжаем на территорию красивого дома. Мне любопытно, он сам такой арендует или ему за роскошь платит государство? Но от былой смелости не осталось и следа. Я теперь буду с ним аккуратной.
Просто отмечаю, что
Айдар глушит машину, обходит её и подает мне руку. Не отпускает, когда мои ноги ступают на плитку, а ведет в сторону двери.
– Прости, через порог не буду переносить…
Шутит, а потом улыбается шире, явно реагируя на мои увеличившиеся в размере глаза.
– Что? Перенести? – Он делает маленький выпад навстречу, я пугаюсь сильнее, сильнее же веселя.
Мотаю головой и выставляю руку.
– Нет. Не надо…
Меня окунает в панику, стыд, отчаянье. Я не знаю, почему так боюсь физического контакта с ним. За руку же держать приятно. И ему меня, кажется…
– Тогда проходи…
В дом я ступаю первой. Осмотрелась бы, но не знаю, чего он от меня ждет.
Закрывает замок, ставит на сигнализацию. Я киваю в ответ на:
– Завтра покажу всё. А пока ты переодеться хочешь, наверное.
– Да.
Муж проводит меня на второй этаж. Открывает дверь и включает свет в, судя по всему, нашей спальне. Она красивая, но не кажется мне уютной. Видно, что не обжита.
– За той дверью – гардероб. Там – уборная. У тебя еще балкон, но, думаю, сама разберешься, осмотришься…
Киваю раз за разом. Может он ждет восторгов или благодарностей, но я не в состоянии.
Мы с мужем договариваемся, что для душа мне хватит сорока минут. На самом деле, хватило бы и пятнадцати, но я оттягиваю, а он не возражает.
Айдар оставляет меня в спальне, куда сам идет – понятия не имею.
Одновременно мучаюсь и наслаждаюсь, освобождаясь от платья, чулок, красивого белья, шпилек и аккуратно наклеенных пучков ненастоящих ресниц.
Из объективно красивой, но несчастной невесты превращаюсь обратно в Айку. Не знаю, чего ждет от меня муж, но выйти в шелковом пеньюаре, который куплен специально понятно для чего, у меня не хватило бы смелости. Да и я не настолько отчаянная. Поэтому поверх чистого тела и белого атласа с кружевом я набрасываю похожий на гостиничный, висевший здесь свежий халат. Он еще и воду с мокрых волос впитает.
Пусть не удивляюсь, что Айдар уже вернулся, но сердце все равно ускоряется, когда вижу его снова. Я так напряжена, что подмечаю все мелочи. Он не был в душе – волосы сухие. Не переоделся, но снял пиджак, галстук, расстегнул пару пуговиц на рубашке и закатал её рукава.
Сейчас выглядит не безупречно собранным, я вижу и следы усталости, и даже, кажется, чувствую легкое раздражение, но если абстрагироваться, он по-прежнему кажется мне очень привлекательным мужчиной.
Его пальцы сжимают широкий стакан с чем-то крепким алкогольным. Я сглатываю. На свадьбе он не пил. Хорошие кырымлы вообще не пьют.
Отдираю взгляд от стакана, поднимаю выше. Он тоже смотрит на меня внимательно. Изучает. А во мне – бесконечные скачки напряжения. Я снова боюсь хлопнуться в обморок.