Деловая женщина и Дед Мороз

Майклс Ли

Зак бросил на Брэнди взгляд, в котором явно читалось: «Видите? Выходит, я знаю, что делаю».

— Больше все же похоже на то, что вы тянете время, дожидаясь, пока я устану тут стоять, — тихо сказала Брэнди.

— Вы? — проворчал он. — Я начинаю думать, что вы вообще неутомимы, миссис Огилви.

Наконец довольные дети разошлись, и Брэнди с Заком остались вдвоем перед Мастерской Санта-Клауса. Зак встал, потянулся и спрятал в обширный карман свою кожаную

тетрадку.

— Перерыв не помешает. Это кресло не так удобно, как кажется. Чашечку кофе? Сегодня моя очередь платить.

В кафетерии работала та же буфетчица, что и накануне.

— Два дня подряд? — пробормотала она. — Это становится привычкой, миссис Огилви.

Нет, это просто потрясающе, подумала Брэнди. Если Кейси вчера не ошиблась, магазинные сплетники вкалывают уже третью смену без перерыва. Этак, пожалуй, к концу дня ее две чашечки кофе с Дедом Морозом превратятся в полноценный любовный роман. А уж если эта байка выйдет за пределы универмага в Оук-Парке и пойдет гулять по торговой сети, молва наверняка отправит Брэнди на Северный полюс жить вместе с Дедом Морозом.

Зак размешивал сахар в чашке и задумчиво смотрел на нее.

— Так что вы на самом деле хотели бы получить на Рождество, Брэнди?

Она решила игнорировать его фамильярность: подозревала, что явное недовольство только больше раззадорит его.

— Вы сейчас не при исполнении, Дед Мороз, вы не забыли?

Он как будто не слышал.

— Изумруды, например? Они бы пошли к вашим каштановым волосам и белой коже.

— Не думаю, чтобы Санта-Клаус принес мне изумруды.

— Пожалуй, нет — по крайней мере этот Санта. Мы друг друга почти не знаем, так что с моей стороны вряд ли уместно было бы дарить вам драгоценности.

Его взгляд упал на гроздь бриллиантов на ее левой руке.

— Не говоря уж о том, что мистер Огилви наверняка будет возражать. А скажите, мистер Огилви существует?

Это уж совсем из ряда вон, подумала Брэнди.

— Не понимаю, зачем вам об этом знать.

— Не понимаете? Ладно, пока не важно. Но есть же что-то, что вам хотелось бы получить в подарок. Может быть, что-нибудь такое простое, вроде мира на земле... — Зак щелкнул пальцами. — Знаю! Как насчет белого Рождества?

— Поздновато... Теперь уже от снега никакого толку, — живо отозвалась Брэнди. — С другой стороны, если бы где-нибудь на этой неделе выпало с полдюйма хорошего пушистого снега, все покупатели пришли бы в праздничное настроение и наша выручка от сезонной торговли возросла бы процентов на десять, а то и больше.

Зак сокрушенно покачал головой.

— Но только полдюйма, не более. — Брэнди отхлебнула кофе. — А то на дорогах будут пробки, и все покупатели останутся дома.

— У вас чрезвычайно неромантический взгляд на праздник.

— И у вас сложился бы такой же после десяти рождественских сезонов в магазине.

Зак изумился:

—

Десять лет? Вы для этого слишком молоды.

— Вовсе нет. Я начала подрабатывать в «Тайлер-Ройал», когда была еще старшеклассницей, — попала как раз на середину рождественского сезона. Но я здесь не затем, чтобы говорить о себе. Я составила вам расписание до конца месяца.

Он вытащил тетрадь.

— Да, кстати, — вспомнила Брэнди, — вам не кажется, что тетрадь лучше выбросить?

— Почему?

Он не спорил, просто удивился.

— Наверное, мне не нужно вам объяснять, что Санта-Клаус помнит все, что дети говорят и делают. Иначе он не был бы Санта-Клаусом.

Зак взглянул на нее с неодобрением:

— Вы хотите сказать, что никогда не слышали о старике, который пишет список всех подарков и дважды его проверяет? Я беру свои прежние слова обратно, Брэнди. Вы не просто чужды рождественской романтики — вы еще и крайне забывчивы.

Что-то в его тоне задело Брэнди. О Господи! Он не должен был говорить с ней как с бесчувственным сухарем.

— Я хочу сказать, что не вижу смысла записывать пожелания детей. Вы ведь не собираетесь разыскивать всех этих ребятишек в Сочельник и лично вручать им игрушки. — Она наморщила лоб. — Или собираетесь?

— Нет, конечно.

— Вот именно. Это и невозможно, ведь вы не имеете ни малейшего представления о том, что это за дети, где они живут. Это подтверждает мою точку зрения: записывать всю эту дребедень — только время тратить да бумагу переводить.

Она потянулась за его тетрадкой, и белая гвоздика на лацкане ее темно-зеленого пиджака перекосилась.

Зак выхватил тетрадку у нее из руки и сунул обратно в карман.

— Наоборот, — рассудительно сказал он. — Когда я записываю, дети видят, что я действительно серьезно их слушаю. Если твоя просьба записана в тетрадку Санта-Клауса — это дело верное, о ней не забудут. Так что, хоть я и благодарен вам за заботу, но, пожалуй, буду продолжать в том же духе, что и раньше.

Какую-то секунду Брэнди пристально смотрела на него, потом занялась своей гвоздикой. Спорить бесполезно, думала она. Его не переубедить, а повод не такой серьезный, чтобы издавать официальный приказ. Потому она и начала с вопроса, а не потребовала сразу, чтобы он оставил дома свою тетрадку. Брэнди давно научилась не ввязываться в драку по пустякам.

Зак потянулся через стол. На мгновение его пальцы почти обхватили ее запястье — он отвел ее руку от гвоздики. Потом сам поправил цветок, прочно воткнув булавку в шерстяной лацкан.

Брэнди показалось, что она ощутила тепло его пальцев. Все это одно воображение, тут же строго напомнила она себе, не могла она на самом деле ничего почувствовать сквозь два слоя ткани — пиджак и шелковую блузку. И все же ей казалось, будто прикосновение прожгло ее до костей.

— Вы что-то говорили о моем расписании? — напомнил ей Зак.