Деловой роман
Шрифт:
Чувство, которое Шеннон испытывала сейчас, было совсем не похоже на лихорадочное возбуждение, ассоциирующееся у большинства людей с любовью. Но от этого оно не становилось ни менее реальным, ни менее значимым. Отец был прав, нельзя вечно жить в любовной горячке, безумие либо проходит, либо убивает.
И кто сказал, что надежность и уют исключают радость, удовольствие, счастье?
Шеннон смела мусор на журнальный лист и пошла в кухню. Пусть Фрэнсис сам разбирается в своем «антиквариате».
Ее не удивили бы облака черного дыма, залитая плита
Фрэнсис поднял голову. Он был без галстука, в расстегнутой на три пуговицы рубашке с подвернутыми рукавами и с повязанным вместо фартука полотенцем.
— Ты взялась за мои коробки? Отлично. Кстати, тебе не попадался большой нож? Не представляю, как можно жить, не имея настоящего ножа.
— По-твоему, настоящий нож это тот, которым можно делать все, да? Уж не этот ли? — Шеннон потянула за деревянную рукоятку. — Кстати, как насчет картошки для гарнира?
— Картошки? — Фрэнсис удивленно посмотрел на нее и, очевидно догадавшись, о чем идет речь, рассмеялся. — Ребята бросали в коробки все без разбору, так что, если бы им под руку попалась какая-нибудь спящая на моем диване блондинка, у нас возникли бы проблемы.
— Блондинку я пока не обнаружила, но проблемы у тебя возникнут, если ужин не будет готов через пять минут.
— Не беспокойтесь, мадам, лосось в лимонном соусе уже ждет вас. — Фрэнсис приоткрыл крышку. — Ну как?
— Теперь я понимаю, чем ты приманивал блондинок. — Шеннон высыпала мусор в ведро и села к столу. — Я отложила то, что может тебе пригодиться, так что посмотри потом все сам, хорошо?
— О'кей, я займусь этим после ужина.
Вытирая руки о бумажную салфетку, Шеннон заметила на ней какой-то рисунок и, присмотревшись, узнала знакомые очертания коттеджа, который видела где-то совсем недавно.
— Что это?
Фрэнсис обернулся и, заметив бумажку, покраснел.
— Так… кое-какие планы.
Шеннон впервые видела его смущенным.
— Планы? Фрэнсис, послушай, я не хочу…
— Это совсем не то, что ты думаешь.
— А что я, по-твоему, думаю?
— Не знаю, но, судя по тону…
Теперь уже смутилась Шеннон.
— Ты решил, будто я подозреваю тебя в выполнении левых заказов?
— О Боже, Шен…
Она молчала. Черт побери, почему у нее все получается как-то не так? «Послушай, Фрэнсис, я не хочу…» Что это за фраза? Как эти слова слетели с ее языка?
— Извини. Фрэнсис, я не хотела тебя обидеть. Просто иногда я говорю что-то такое, что звучит глупо или оскорбительно.
— Я понимаю.
— Ты ничего не понимаешь, потому что…
Он выключил конфорку, подошел к Шеннон и сел рядом.
— Позволь мне рассказать тебе кое-что, ладно?
Она кивнула, избегая встречаться с ним взглядом.
— Мы с отцом жили довольно бедно. И у нас никогда не было собственного дома. Я мечтал, что когда разбогатею, то обязательно построю дом. Сам. Лет с двенадцати я собирал модели, одну из них ты видела,
Шеннон подняла голову и виновато улыбнулась.
— Прости.
— Ну вот, похоже, я испортил тебе аппетит.
— Если ты рассчитываешь съесть все в одиночку, то я тебя разочарую. Между прочим, в этой квартире существует один непреложный закон…
— Заранее согласен ему подчиниться.
— Отлично. Так вот: кто готовит, тот и моет посуду.
— Это нечестно!
Фрэнсис стал накрывать на стол, а Шеннон, наблюдая за ним, думала о своем.
Похоже, у них неплохо получается. И на работе, и дома — по крайней мере, в кухне. Конечно, ей хотелось бы большего. Единения души и Тел. Того состояния, при котором каждый ощущает себя половинкой целого. Того чувства, которое наполняет особым значением каждый взгляд и жест. Шеннон знала, что такое пожар любви, не дающий покою, лишающий сна, ненасытный и беспощадный. Каждый, кто испытывал его, каждый, кто пережил его, жаждет снова почувствовать в себе это пламя. Но огонь страсти рано или поздно уничтожает все, а что остается потом? Пепел воспоминаний. Холодная серая зола, безрассудно брошенная в топку дней.
Так может быть, лучше довольствоваться ровным теплом домашнего очага? Конечно, она не настолько глупа, чтобы думать, что достаточно ей щелкнуть пальцами, как Фрэнсис влюбиться в нее. Если у них неплохо получается на работе и в кухне, то, может быть, получится и в остальном?
Почему бы и нет.
В любом случае если предлагают на выбор половину яблока или ничего, возьми половинку и будь доволен.
Никто не говорит о том, что нужно опустить планку. Шеннон согласилась на брак по расчету, основанный на взаимном уважении и верности, потому что уже не надеялась на любовь. Но теперь…
Пусть любовь будет односторонней. В их договоре не было пункта, предусматривающего наличие этого чувства, поэтому с ее стороны несправедливо даже надеяться на то, что Фрэнсис когда-либо полюбит ее. Но никто не запрещал ей любить его и вести себя соответственно.
Фрэнсис говорил, что рано или поздно она захочет физической близости. Он был одновременно и прав, и не прав, потому что Шеннон действительно хотела этой близости, но только с ним.
Фрэнсис через плечо оглянулся на Шеннон.
— Я что-то никак не найду вилки. Если тебя не затруднит…
Он не договорил, потому что увидел в ее глазах нечто, заставившее его забыть о вилках, а заодно и о ножах, тарелках, о лососе под лимонным соусом и о многом другом.
Ее потянуло к Фрэнсису так, словно он был магнитом, а она стальным шариком. Пальцы коснулись белой накрахмаленной рубашки, под которой ощущалось тепло мужского тела. Всего десять крошечных точек контакта, но Шеннон показалось, что они уже сплавились в единое целое.