Дембель против бандитов
Шрифт:
Произошедшее вспоминалось с трудом.
Он помнил, что сегодняшним утром собирались с Ковалевым в военкомат. Помнил, как выкатывал с лестницы инвалидную коляску с Митей. Помнил, как неожиданно появился во дворе грязно-синий «Форд-Скорпио», как вылезли из него бандиты — те самые, со спиртзаводского рынка. И драку он тоже помнил — детально, со всеми подробностями. И пистолет Макарова в руках кривоносого. И отца, столь некстати появившегося со своим краснофлотским ремнем. И слепящий удар в глаз. И еще один,
Однако Корнилов не мог сказать — сколько же времени прошло с момента последнего удара: час, два, сутки или больше? А потому так и не смог определить, как долго он в этом подвале находится. И вообще: сегодня все это случилось… Или вчера?!
К счастью, чувствовал себя Илья куда лучше, чем должен был человек в его положении: сокрушительный удар в темечко теперь лишь отдавался тупой ноющей болью. Да и левый глаз, хотя и заплывший, только чуточку саднил — зажмурив правый, Корнилов с облегчением осознал, что не ослеп.
Он вновь попытался освободиться от пут, и вновь тщетно. Веревки стягивали руки и ноги намертво, впивались в кожу, и любое движение болезненно отдавалось во всем теле. Кончики пальцев на руках и ногах затекли так, что Илья почти не чувствовал их.
— Илю-уха… — донесся снизу слабый голос Димы, и Дембель, дернувшись, словно от разряда электричества, отреагировал:
— Митя?! Ты?
— Я…
— Где ты?
— Да тут, слева от тебя, на полу у кровати лежу…
Илья вздохнул облегченно — слава богу, хоть с Ковалевым все в порядке.
— Митек, ты… Подняться можешь?
— Да какое там на хрен подняться! Эти гниды мне руки к ножкам кровати привязали! А ты как?
— Да тоже привязан… А где мы вообще? Ты помнишь, как нас сюда везли? Сколько мы тут уже торчим, а?
— Сколько — не знаю, сам только что проснулся. А мы с тобой в подвале… Или в подсобке… Я-то город не так хорошо знаю, как ты, но, кажется, это где-то на Горького… Большой такой универмаг. Со стороны двора заезжали.
— Значит, «Московский», — догадался Дембель.
Несколько минут друзья молчали — видимо, прикидывая перспективы. А они были весьма безрадостными…
— Что делать будем? — наконец подал голос Илья.
— Что, что… Бандитов этих дожидаться, — уныло ответил Митя.
— А на хрена мы им нужны?
— Вот об этом у них сам и спросишь. Черт — ссать хочу больше, чем на танке ездить.
— Потерпишь… Не то терпел.
— Ой, бля, и не говори… Только мне сейчас от этого не лучше.
И вновь друзья замолчали. Было лишь слышно, как надсадно трещит под потолком светящийся ртутью стержень — лампа дневного света, как где-то далеко-далеко, кажется, сверху и справа, низко гудит в шахте лифт.
Ситуация выглядела совершенно безвыходной. Освободиться от веревок не представлялось возможным, но, даже если бы это и удалось, выбраться
Илья понимал: ничего хорошего ждать им не приходится. И его жизнь, и жизнь Димы Ковалева теперь всецело в руках бандюков.
Устало вздохнув, Илья смежил веки…
Почему-то вспомнилось: кажется, в минувшее воскресенье он, Дембель, хотел спросить у Димы о чем-то очень важном. И вроде бы это важное касалось их обоих.
Но о чем?
О войне? Нет, только не о войне — нечего ее, проклятую, вспоминать.
О цыганах-рабовладельцах?
Тоже вроде бы нет — с этими гнидами и так все понятно, нечего спрашивать.
О бандитах?
О пропавших документах Димы?
Тоже не то…
А ведь то, что силился вспомнить Дембель, наверняка было очень важным!
На какое-то мгновение Дембелю показалось: еще минута, и он наконец отыщет вопрос, возникший у него не к месту и не ко времени. Но в этот самый момент за железной дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, в замке заскрежетал ключ, и Илья понял: это по их души.
Спустя минуту дверь тяжело открылась, и в проеме нарисовался силуэт кряжистого атлета. Короткая стрижка, синий «адидас», бобровая шапка, совершенно не гармонировавшая со спортивным костюмом, грязные кроссовки-«вездеходы», перебитый нос…
Это был тот самый, отзывавшийся на кличку Сникерс.
Позади него маячили еще две фигуры: крепко сбитый парень в короткой кожаной куртке, чем-то неуловимо похожий на бычка, и плюгавый мужичок лет сорока пяти с гнутой запорожской люлькой в зубах.
Раскрыв дверь пошире, Сникерс ввалился в комнатку. Антип и цыган Яша проследовали за ним.
— Ну чо, оклемался, герой? — Подойдя к панцирной койке с лежавшим на ней Дембелем, кривоносый снисходительно потрепал его по щеке. — Оклема-ался…
И неожиданно для Ильи саданул его кулаком в скулу — как раз по заплывшему глазу.
— Вот так-то оно лучше будет, — прокомментировал Сникерс. — Что, думал, если у тебя грабки сильные да мяса на костях много, так все можно? Хрен тебе в глотку…
И вновь ударил Илью кулаком в лицо — сильно, с размаху, наотмашь.
И еще раз…
И еще…
Прикусив нижнюю губу, Корнилов стоически терпел избиение. Он даже не вскрикнул. Звать на помощь бесполезно: зови не зови — никто тебя не услышит. К чему кричать, к чему доставлять этим тупым скотам удовольствие, демонстрируя свою боль?
Тем временем цыган Яша, пыхнув трубкой, присел на корточки и, взглянув в лицо Мити, выдохнул дым прямо в его глаза. Избиение русоволосого, нагло похитившего у Федорова самого прибыльного «батрака», ощущение близости к страшным бандитам — все это провоцировало на показную агрессию.