Дембельский аккорд 1
Шрифт:
Ощущение непонятной пока опасности подстёгивало нервы похлеще телефонного аппарата с крутящейся ручкой… Мысли мчались бешеным галопом по всем извилинам и закоулкам…
— «Так-с! Засечь нас при выдвижении они не могли. Вряд ли где-то поблизости сидел их наблюдатель. Что же тогда?.. Следы мы оставили только до канавы и после неё… В чистом поле… На дороге снега нет. Это там где мы её пересекали. Ошмётков с обуви мы вроде бы не оставили на асфальте. А от перекрёстка когда шли? На этом отрезке снег есть, но он утрамбован… То есть укатан. Маловероятно, что по следам… Радиопереговоры?.. Было всего три голосовых сеанса: на канаве, на перекрёстке и только что… Ах, бля!.. Ведь на канаве дважды… Неужели радиоперехват
Первыми начали повышать свою бдительность разведчики из тылового дозора, хотя уж кто-кто, а они-то сами всё прекрасно видели. Затем тройка пулемётчика Филатова стала проявлять чрезмерный интерес к усилению визуального и звукового контроля за окружающей нас средой. Следом за ними и «горячий эстонский парень» энергично вскинул свою шайтан-трубу на плечо, поводил устрашающе влево-вправо кумулятивной гранатой в секторе основных позиций, потом РПГ-7 был перенацелен в противоположную реке сторону, но в тылу подходящих целей пока что не наблюдалось и он вновь развернулся к переправе. А тройка Дарьина и дозор Бычкова почувствовали себя закоренелыми партизанами в дремучей глухомани, мимо которых только что прошмыгнула короткая, но победоносная война… Ведь в этих подгруппах также имелось радиостанции, по которым они и услышали доклад Молоканова о появлении подозрительной легковушки. А мои краткие уточнения обстановки и последующие приказы лишь подлили масла в огонь…
— Надо было сразу задолбить эту машину… — с искренней досадой сожалел Бычков. — С такого расстояния спокойно…
— Ещё успеется… — пообещал я и пошёл обратно на свою позицию.
Теперь уже было не до спокойного времяпрепровождения с разглядыванием в ночную оптику звездного небосвода и вспыхивающих зарницами горизонтов… К оставшимся двум кумулятивным гранатам Кяйс уже прикрутил пороховые заряды, после чего готовые к бою гранатомётные выстрелы оказались на своих законных местах — в портпледе… Рассиживаться на холодном чехле я больше не собирался, а основательный солдат тем более…
Время медленно, но шло… Никаких изменений в окружающей обстановке не происходило и это настораживало меня ещё более… Ведь перед каждой бурей наступает какое-то затишье… Внезапной тревоги и растерянной суматохи мне не было нужно абсолютно. Поэтому я каждые полчаса обходил всех бойцов, проверяя как самих солдат, так и обстановку вокруг них… Сырой и не очень плотный песок отлично заглушал осторожные шаги, а высокие и густые кусты скрывали мои перемещения от тройки к тройке…
К «коварно брошенному на произвол судьбы», то есть в яму минёру несколько раз выбирался Миша Волженко. Молодой лейтенант шёл в ночь, чтобы лично убедиться в благополучии солдатских дел у одного-единственного тела. Однако боевые дела у воина-минёра не шли совершенно, а крепко-накрепко застыли от промозглого ветра… Также как и он сам… Но Мишаня был неумолим и солдат по-прежнему оставался на своём «выносном боевом посту»… Ведь рисковал он лишь немного… Да и все спецназовцы были сразу же предупреждены мной о местоположении отважного подрывника… Так что наши пули не должны были его задеть… Гранаты вроде бы тоже…
А время медленно, но шло. Становилось всё холоднее и холоднее. Разведчики уже не могли лежать на подстеленных ветках или же сидеть на них. Отлично понимая все «прелести» зимней ночной засады, я нисколько не принуждал их принять положение для стрельбы лёжа… Заросли позволяли
В три часа ночи я не выдержал такого издевательства, то есть местного климатического противодействия, и передал по цепочке команду на свёртывание боевого порядка… Лейтенант Волженко сам пошёл снимать мину и вытаскивать из ямы своего продрогшего бойца… Вернулись они оба довольные и даже счастливые… Минёр радостно и энергично размахивал руками, пытаясь этим согреться. Одет он был как и все в зимний бушлат, но холодный ветер с реки оказался сильнее его тёплой одёжки…
Я уже находился на самом краю правого фланга и проверял тройку Бычкова на готовность к выдвижению в обратный путь. Всё-таки это была первая ночная засада и молодые бойцы могли по неопытности или неосторожности что-нибудь забыть на своих позициях. А возвращаться сюда за меховыми рукавицами, парой магазинов или чем-то ещё мне очень не хотелось… Вот они полностью собрались и начали пробираться к тыловому дозору. Тройка Дарьина тоже была готова, так как собачий холод подстёгивал всех гораздо сильнее, чем мои дополнительные «просьбы и уговоры»…
Убедившись в том, что вся группа снялась со своих позиций, я дал команду головному дозору, который стал постепенно и бесшумно удаляться от нас… Когда Бычков достиг асфальтовой дороги, вперёд двинулось ядро… Вот со мной поравнялся Миша Волженко, который шёл в колонне самым крайним, и я осторожно побежал занимать своё законное место…
На Т-образном перекрёстке Бычков без всяких дополнительных указаний повернул строго направо и теперь его дозор вытянулся гуськом на утоптанной тропинке, вытянувшейся между дорогой слева и вереницей холмов справа. Минут через пять этот же манёвр повторила колонна ядра… Тропинка была сухой и твердой. Днём она хорошо прогревалась солнцем и поэтому снег, лёд и грязь на ней отсутствовали. Да и по этой узкой дорожке, судя по всему, очень часто ходили люди, чтобы не мучиться на грязных обочинах дороги… А значит данная тропинка была свободна от всяких там мин… Самодельных или заводского производства… Поэтому по тропке можно было безбоязненно топать и нам…
За пятьсот метров до ориентира «валун», я нажал одновременно на обе клавиши тонгенты, посылая в эфир длинный тоновый сигнал. Выждав с минуту, я включил «передачу»…
— Верблюды!.. Идут!.. На север!.. — торжественным и строгим голосом произнёс я в микрофон.
В данный момент вся группа двигалась прямо на юг и сдвоенных горбов у нас всех не имелось… Это была наша «кодовая» фраза, по которой Пуданов оповещался о нахождении моей группы на обратном маршруте, после чего он должен готовиться к эвакуации…
— Верблюдам! Счастливого пути! — ответила радиостанция и замолчала.
Я узнал интонации смеющегося Иваныча и тоже улыбнулся. Вообще-то его слова означали то, что он понял меня… И начал готовиться к обратной дороге…
Дойдя до «валуна», головной дозор свернул не налево к земляному бастиону, а направо к расстрелянному экскаватору. Когда и я добрался до этого ориентира и проследовал за Бычковым, мои пальцы вновь нажали клавишу «передача»…
— Верблюды!.. Идут!.. На север!..
Я говорил с ещё большим выражением. Словно старый заговорщик произносит пароль перед тем, как войти на конспиративную квартиру… На что радиоэфир, ну, никак не смог не отреагировать…
— Верблюды идут… Сами знаете куда! Штирлиц живёт этажом выше! — почти натурально разозлился «штурмбанфюрер Мюллер».
Ну, а сейчас мы шли в западном направлении… Эта концовка широко известного анекдота на самом деле означала то, что ровно через десять минут группа Пуданова отправится к условному месту нашей встречи, где мы должны уже быть наготове.