Демиург местного значения
Шрифт:
А началось все, повторюсь, в сентябре, когда мы торжественно вступили в выпускной класс средней школы. С Иринкой Курченко мы познакомились, если можно так сказать, в том самом ведомственном детском садике, который с Андрюхой посещали. Ирка в те времена была этаким мелким белобрысым бесенком, от которого стонали все воспитатели, и была первой заводилой в разных авантюрных затеях. Я, опираясь на свой авторитет, иногда удерживал ее от совсем уж безумных предприятий, но далеко не всегда. Курченко, имея хорошо подвешенный язык, и весьма развитый для своего возраста ум, умела меня обвести и добиться своего. Злиться на нее долго было невозможно — когда попадалась, она смотрела в глаза с таким искренним раскаянием, что хотелось простить ее за все прошлые, да и будущие грехи заодно. Была у Ирки подружка, с которой дружили они примерно, как мы с Андрюхой. По характеру,
Так вот, с приключениями, но в целом благополучно завершили мы свой воспитательный процесс в садике и приступили к обучению в средней школе. Там все продолжалось примерно в том же духе вплоть до второй четверти третьего класса. А потом обе наши боевые подруги перевелись в другую школу в связи с переездом их родителей на новое место жительства — расселили, наконец-то, ветхий дом, в котором они обитали. Тут наша дружба и закончилась. Новый дом, в который девчонки переехали, и школа находились на другом конце города и кататься туда, чтобы их навестить было далековато, тем более в неполные десять лет (банально не пускали родители).
И так, в тот последний школьный сентябрь мы с Андрюхой после уроков решили прогуляться по нашей знаменитой Верхневолжской набережной. Вид оттуда на Волгу открывался изумительный. После недели затяжных, типично осенних дождей, поливших почему-то в конце августа, пришли солнечные теплые дни, бабье лето, что ли? Солнце грело во всю, теплый южный ветерок шелестел пока еще зеленой листвой деревьев, растущих ниже набережной по крутому склону, сбегающему к голубеющей на солнце воде великой реки. Купив по мороженому, мы не спеша фланировали по разноцветной брусчатке, трепались ни о чем и пытались приставать к симпатичным девицам, надевшим, благодаря солнышку, снова летние платья, может быть последний раз в этом году. Приставали, впрочем, вполне вежливо, можно сказать, интеллигентно, как умел это делать Андрей, поскольку сейчас первую скрипку играл он. Зато у меня был зоркий глаз, и первым, еще издалека, засек особенно симпатичную парочку — блондинку и брюнетку я. Дернул друга за рукав. Тот глянул, одобрительно кивнул и ускорил шаг, догоняя приглянувшихся девчонок. Одна из них, та, которая блондинка, оглянувшись на нас, что-то прощебетала своей черненькой подруге и обе залились жизнерадостным смехом. В тот момент, когда Андрей открыл рот, чтобы произнести первую фразу, девчонки остановились, обернулись и хором пропели:
— Здравствуйте, мальчики! Здравствуй, Андрюша! Здравствуй, Витя!
И изобразили книксен. Я не сразу узнал наших подружек детства — изменились они с момента нашей последней встречи основательно. В лучшую, надо сказать, сторону. Андрюха сориентировался быстрее, можно сказать, мгновенно. Я еще хлопал глазами, а он уже на правах старого друга полез к нежданно обретенным подругам с объятиями и поцелуями. Когда и я завершил процесс узнавания, меня, что называется, замкнуло: стоял дурак дураком, не сводя глаз с Иринки.
Повторюсь, до сих пор Любовь, вот такая, с большой буквы, меня, как-то обходила, хотя почти все мои ровесники переболели этим недугом. Некоторые даже не по разу. А у меня, да и у Андрюхи, насколько я знал — ни в одном глазу. Ну, Анюшина пару раз легкая влюбленность, посещала. Меня минуло даже это. А тут буквально накрыло. Прямо все, как в книжках: смотрю на эту «белокурую бестию» и чувствую — пропал. Главное, чем больше в нее вглядываюсь, тем больше подмечаю черточки, жесты, манеру разговора — все знакомое с детства. И, в то же время, все это воспринимается совершенно по-новому и меняет знакомый образ радикально. Ну и выросла она, приобрела все, что положено привлекательным девицам.
Ирка, похоже, это мое состояние просекла сразу, на мгновение посерьезнела, внимательно глянула своими бездонными, серо-зелеными глазищами мне в глаза и, вроде бы усмехнулась, не губами, а теми же глазами — эдак понимающе и, где-то даже торжествующе. Но, в следующую секунду, превратилась в легкомысленную, радующуюся встрече с бывшими однокашниками, девчонку.
В общем, дальше пошли гулять вчетвером.
— Пусть сегодня Витя проводит.
Это был щелчок по самолюбию Андрюхи — обычно всегда выбирали его, я в нашем дуэте шел вторым номером, и никогда, надо сказать, не комплексовал по этому поводу, понимая, что объективно для девушек мой друг более привлекателен. Но вот тут случилось такое исключение из правил, которому я был несказанно рад. Анюшин же — явно обескуражен. Таким растерянным и даже, как-то по-детски обиженным я его не видел ни разу. Тем не менее, он быстро взял себя в руки, принужденно засмеявшись, сказал:
— Тогда я с Валентиной, — и, подхватив Иринину подружку под руку, повлек ее к родному подъезду.
В общем, с того знаменательного дня я начал, встречаться с Ириной. Отношения у нас с самого начала складывались не простые. Характер у моей подруги остался тот же, что и в детстве — склонный к безумствам и авантюрам. Я излишней рассудительностью то же никогда не страдал, но тут был явный перебор. Причем, тяга к приключениям у Ирки возникала, похоже, только в моем присутствии. Без меня, со слов знакомых, она вела себя вполне адекватно, ну с поправкой на холерический темперамент. Складывалось впечатление, что при каждой нашей встрече неугомонная девчонка меня, таким образом, испытывает. На прочность, что ли? Плюс к этому — тяга к лидерству. А я, как вы помните, то же страдал этой болезнью. В общем, каждая наша встреча превращалась, в своего рода, поединок с атаками, контратаками и отступлениями. Иногда имели место компромиссы. Причем, отступать и искать эти самые компромиссы, как правило, приходилось мне. Не любовь, а какая-то война, однако. А может это у всех так? Не знаю. Вряд ли.
Кстати, у Андрюхи с Валентиной то же закрутилось, что-то более серьезное, чем обычно бывало с другими его пассиями. Или мне это просто казалось? Впрочем, в серьез увлечься Иринкиной подружкой было не мудрено. Во-первых, она была красива. Не кричащей, бросающейся в глаза красотой, а спокойной, утонченной, которую начинаешь понимать при близком знакомстве и достаточно долгом общении. При каждой встрече в таких девчонках открываешь что-то новое — во внешности, характере, поступках и мыслях. В каком-то смысле, Валентина была, пожалуй, интереснее своей подруги. Теперь я это понимаю. Анюшин понял это еще тогда. Как относилась к нему Синицына? Затрудняюсь ответить. Она, вообще, была человек закрытый и чувств своих демонстрировать не любила.
Тем не менее, я то и дело ловил взгляды Андрюхи на мою Иринку. И взгляды эти мне не очень-то нравились. Вожделенные какие-то взгляды. Но дружба для него, как и для меня была делом святым и никаких попыток отбить у меня девчонку, Анюшин не предпринимал. Не уверен, кстати, что это у него получилось бы — Иринка это давала понять вполне недвусмысленно
Вот так вот мы закончили выпускной класс. Дружно всей четверкой поступили в мед. Окончили первый курс. Пережили каникулы и в сентябре должны были приступить ко второму году обучения. Все случилось первого сентября. Две недели во время каникул мы провели в Египте на Красном море вместе с девчонками. День мы с Андрюхой посвящали дайвингу. Подруги, не смотря на все наше старание, этим занятием не увлеклись и примитивно валялись на пляже, изредка окунаясь в теплые зеленые волны. Вечером все вместе тусовались в прибрежных кафешках. Вторую половину каникул Андрей и я провели на нашем заветном озере. Девчонки по отдельной программе отправились в какой-то молодежный лагерь на Селигер. Черт бы его взял, этот лагерь! Почему? Сейчас объясню.