Демиург местного значения
Шрифт:
Волеслава сдернула поклажу с седла и, развязав шнурок, стягивающий горловину, распахнула мешок. Из него высунулся конец резинового ласта. Я, не поверив глазам, присел и дернул ласт наружу. Действительно — он. Целый, не обгоревший. Вытащил второй, тоже целый. Ниже лежал аккуратно свернутый гидрокостюм.
— Откуда? — только и смог спросить.
— Из подвала храма в Святом, — чуть усмехнувшись, видя, что сюрприз удался, отозвалась жрица.
— Разве там не все сгорело тогда, — задал следующий, совсем уже глупый вопрос.
— Не все, как видишь, — снизошла, все же, до ответа эта зараза.
Покачивая головой, вытащил гидрокостюм и обнаружил под ним в матерчатых свертках маску, трубку, пояс с грузами, два ножа — свой и Андрюхин
— Ну, Волеслава, порадовала, — поднимаясь на ноги, выразил, переполняющие меня чувства.
Глаза Вальки светились удовольствием от удавшегося сюрприза. Не удержавшись, заключил ее в объятия. Потом, опомнившись, хотел, было, отстраниться, ожидая очередной вспышки возмущения от допущенной фамильярности. Но та, как-то обмякла и даже попыталась неумело приобнять меня за плечи. А когда я попытался отстраниться, подалась следом, но быстро опомнилась, отшатнулась, и на лице у нее появилось до боли знакомое отчужденное выражение. Вот так вот. А девица-то от моих объятий откровенно «поплыла». Еще бы, этакий мачо, да еще посланец небес. Тьфу! Старый пошляк! «Девица»! «Поплыла»! Как-то не хотелось думать в таких выражениях о Волеславе. Да уж не влюбился ли ты, братец!? На романтику потянуло? Ну, ладно, подумаем об этом позднее. Сейчас сосредоточимся на предстоящем купании.
Кстати. А какого, собственно! Откуда Валька узнала, что я куда-то собираюсь нырять? Припасла, ведь мое снаряжение! Знали об этом Туробой и Хегни. Туробой рассказать не мог. Написать тоже. Или мог? А Хегни? Я повернулся к обоим, неловко топчущимся в паре метров мужикам и задал единственный вопрос:
— Кто рассказал?
По недоуменному выражению лица Хегни и виноватому Туробоя все стало ясно — Туробой. Сумел объясниться, паразит. Понять его можно: сколько лет он служит при храме и сколько у меня? Скорее всего, все еще считает Вальку начальницей. Да и не предупредил я его о режиме секретности. Не счел нужным — немой ведь. Но видно было, что мой друг-телохранитель переживает из-за своего промаха. Даже слезы на глаза навернулись. Успокаивающе махнул рукой:
— Ладно, Туробой. Я сам виноват — не предупредил, что никому ни слова.
Эта моя фраза взбесила Вальку. До чего резко вспыхивает девка.
— От меня не должно быть секретов, — прошипела она. — Я твоя жрица. Единственная оставшаяся в живых. — Я — твое продолжение в наземном мире и должна знать все твои мысли и желания.
Ну, это вряд ли. Однако вслух, конечно, ничего такого не сказал. Просто повернулся к ней задом, стянул подштанники и не спеша, начал облачаться в гидрокостюм. В середине процесса повернулся к Волеславе в полоборота и скосил глаза. Та, все же, отвернулась. Вот так, а то — все должна знать, все видеть!
От гидрокостюма знакомо пахнуло резиной. Сердце защемила ностальгия по потерянному миру. В голову полезли лишние мысли: что я здесь делаю, зачем? Не ко времени. Рефлексировать будем позже, в теплой кроватке в шатре. Закончил с одеванием, нацепил пояс с грузами и ножнами с ножом, натянул на лоб маску с трубкой, подхватил ласты и уселся в лодку.
— Отчаливаем, — приказал гребцам-варангам.
Те оттолкнулись от берега. Один греб, второй придерживал за ветки, буксируемое за лодкой дерево. Оба с любопытством поглядывали на мой, экзотический для здешних мест, прикид. Решил спуститься на лодке метров на сто-сто пятьдесят ближе к крепости, а оставшееся расстояние проплыть, прикрываясь деревом. После разведки предполагал добраться до берега подальше от крепости самостоятельно, благо теперь, в обретенных ластах, это труда не составляло. Так что варанги, высадив меня, должны были сразу возвращаться обратно.
Решив, что приблизились к арке достаточно, скомандовал гребцу остановиться, натянул ласты, зажал зубами загубник трубки и, стараясь не плеснуть, соскользнул в темную воду. Вынырнул уже метров за пять от лодки — течение оказалось весьма приличным,
Плыл недолго, даже толком замерзнуть не успел. Дерево ткнулось комлем в решетку, потом течение развернуло его и боком прижало к арке. Надо мной нависла каменная громада стены. Ну, что, с богом! Я провентилировал легкие и, придерживаясь вплотную к решетке, пошел в глубину. Дна достиг быстро. Продуваться пришлось только один раз. Видимости не было никакой — темнота, да и вода не слишком прозрачная. Светящийся фосфором циферблат часов, нужно было подносить к глазам почти вплотную, чтобы рассмотреть цифры. Часы показывали глубину в четыре с половиной метра. Немного. Это хорошо. Плохо было то, что решетка, заканчивающаяся заостренными шипами, воткнулась ими глубоко в песчаное, судя по ощущениям, дно. Ладно, арка широкая, пойдем вдоль, будем искать углубления в дне. Благо запас воздуха в легких еще оставался. Поплыл вправо к стрежню реки, полагая, что шансов обнаружить там искомые неровности больше. Плыл наощупь, придерживаясь левой рукой за решетку, а правой ощупывая дно.
На вымоину наткнулся метров через пять. Воздуха хватило добраться до ее дна метра на полтора ниже основного ложа реки и оценить ширину щели между ним и нижним краем ограждения. Пролезть было можно. Причем, вполне свободно. Ощущая настоятельную необходимость вздохнуть, устремился вверх. Всплыл среди какого-то мелкого мусора. Мое дерево осталось левее. Стараясь делать это потише, отдышался. Вытащил из воды длинную гибкую ветку и намотал ее на горизонтальную перекладину ограды, помечая место промоины. Подумал, не попробовать ли проникнуть в город — типа, на разведку. Но, по здравому размышлению, отказался от этой затеи: вдруг охрана что-то заметит, насторожится, усилит наблюдение, а все это чревато срывом предстоящей операции. Опять же, холодно становится — вода не парное молоко. В общем, что хотел, выяснил, а геройствовать будем завтра.
Надо двигать отсюда. Только тихо — главное не насторожить охрану. Аккуратно нырнул где-то на метр и, сколько мог, плыл под водой стараясь держаться строго против течения. Вынырнул. Осмотрелся. Удалился от стены метров на тридцать. Вроде все тихо. Поплыл дальше, дыша через трубку. Отплыв метров на сто, активнее заработал ластами — надо было согреться. Еще минут десять и увидел мысок, от которого начал сегодняшний заплыв. Приблизившись к нему, разглядел на берегу своих спутников, напряженно вглядывающихся в ночную тьму. У меня еще остались силы для шуток. Метрах в десяти от берега нырнул, проплыл остаток расстояния и, усиленно работая ластами, внезапно выскочил из под воды буквально в метре от них. Сдержались, не заорали, хоть и шарахнулись от берега. Потом Валька постучала себя согнутым пальцем по лбу. Такой знакомый земной жест. Остальные, похоже, были солидарны, но как-то показать свое отношение к идиотской выходке постеснялись. Весь из себя смущенный и немного обиженный, я вылез из реки, содрал ласты и, постукивая зубами от холода, сообщил:
— В город пробраться можно. Завтра ночью — штурм.
Глава 19
Добравшись до шатра, принял полтораста грамм местной чачи, исключительно для сугреву и, раздав ЦУ подчиненным, завалился спать. Проспал до полудня — сил все же с ночным заплывом потратил немало. Поел, совместив завтрак с обедом, и занялся делами. Пока я так бессовестно дрых, Хегни подобрал с сотню хороших ныряльщиков, по совместительству являющихся прекрасными бойцами, а Велимир подготовил войско к ночному штурму. Великого князя в подробности предстоящей операции пришлось посвятить, предупредив предварительно, чтобы никому ни-ни. Тот пообещал. Хотелось верить, что сдержит слово.