Демогоргон

Ламли Брайан

— Две дюжины, — тут же отозвался Хумнас. — Вместе со следующей будет двадцать пять.

— Всего двадцать пять? — удивленно переспросил Мхирени. — Боже мой! А ощущение такое будто мы уже прошли полпути в ад! Кстати, а как интересно ему это удается?

— Что? — спросил Хумнас. В мерцающем свете было видно, что он очень бледен. — Ты про старую горгулью что ли? Что ему удается?

— Видеть в темноте, — ответил Мхирени. — Как он ухитряется находить дорогу? Ты заметил чтобы он зажигал свечу? Лично я что-то не видел.

— Нет, свечи у него нет. — Хумнас нахмурился. — Под

одеждой у него заранее приготовленные факелы — я сам их делал. Но вот свечи у него точно не было. — Он пожал плечами. — Впрочем, мне доводилось слышать о таких людях — которые могут видеть в темноте. Подумаешь! Ведь коты же, к примеру видят? Может все дело как раз в этих его проклятых желтых глазищах! Пошли, не отставай…

Еще через пять или шесть шагов стены расщелины снова сомкнулись, и проход стал даже более узким чем раньше, так что спускаться приходилось уже чуть ли не боком. Но лестница по-прежнему уходила вниз. И вдруг, когда они неожиданно завернули за угол впереди блеснул яркий свет!

Они увидели что расщелина превратилась в огромную пещеру посреди которой на камне сидит поджидающий их Гуигос…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Пещера освещалась двумя вставленными в специальные крепления на грубых каменных стенах факелами. Их желтоватое неровное пламя металось в разные стороны как будто от какого-то сквозняка. Хумнас двинулся вперед и… да, верно, в пещере явно чувствовалось дуновение ветерка — он почувствовал как в лицо ему дохнуло свежим воздухом.

Хорошим, свежим, чистым воздухом, совершенно не похожим на зловонные миазмы каменной лестницы.

Пещера с низкими сводами была приблизительно пятидесяти футов в длину и тридцати в ширину, имела форму грубого овала и, очевидно, образовалась естественным образом. Правда кто-то похоже немного потрудился над стенами, так как вдоль них тянулся похожий на скамью выступ. До сих пор виднелись и следы этой работы — каменные осколки, утрамбованные в пол так, чтобы он выглядел по возможности ровным. Все это явно было сделано тысячи лет назад.

Хумнас, медленно оглядывая помещение, поднял руку и коснулся пальцами потолка. Свод оказался холодным и будто покрытым какой-то слизью.

Кое-где сочащаяся сверху влага образовала сталактиты, большинство из которых, чтобы не мешать ходить по пещере, было обломано. В центре пещеры располагалось несколько больших камней, на одном из которых и восседал сейчас Гуигос.

Оба иракца двинулись к нему, но, приблизившись к согбенному изможденному старцу, Хумнас случайно бросил взгляд в дальний конец пещеры. Там было гораздо темнее чем в центре, и в то же время в одном месте виднелось довольно странно освещенное пятно. Хумнасу даже показалось, что он видит там какие-то яркие точки света, сверкающие в окружающей темноте как бриллианты.

Бриллианты? Может это и есть сокровища Гуигоса?

Хумнас, не удостоив старика даже взглядом, немедленно отправился к темному пятну. Мхирени следовал за ним по пятам. В глубине зала, там, куда свет факелов почти не достигал, яркие точки стали еще заметнее. К тому же, и ток свежего прохладного воздуха здесь чувствовался

гораздо сильнее. Вытянув перед собой руки, Хумнас вплотную приблизился к стене. В ней, на уровне его подбородка оказалось большое — футов двух в диаметре — отверстие с неровными краями, сквозь которое был виден далекий ночной горизонт, чуть отливающий густой синевой там, где небо смыкалось с землей. А яркие блестки оказались звездами. Встав на цыпочки и выглянув наружу, Хумнас увидел те же самые звезды, но только отражающиеся в водной глади Галилейского моря в семистах пятидесяти футах под ними.

— Смотровое отверстие, — скрежещущим эхом разнесся по пещере хриплый голос Гуигоса. — И заодно вентиляция. А попробуешь вылезти наружу — упадешь с такой высоты, что буквально размажешься по камням.

— Что же это за место? — прорычал Мхирени, вернувшись к Гуигосу.

— Убежище, — ответил старик. — По крайней мере, было им раньше. Более двух тысяч лет назад, когда здесь возник город, между племенами частенько вспыхивали кровопролитные войны. Старики, женщины и дети спускались сюда и пережидали опасность. А сигнал о том, что можно выходить подавался сюда с берега Галилейского моря с помощью большого зеркала из полированной бронзы.

Сразу было видно, что это не просто догадки, а все рассказанное стариком на сто процентов истинная правда. Грубый от природы Мхирени чувствовал, что объяснение Гуигоса совершенно верно, но он не привык ничего принимать на веру без каких-либо конкретных доказательств.

— Ха! — проворчал он. — Ты, конечно древний старикашка — что верно, то верно — но уж не настолько, Джордж Гуигос!

Услышав это, старая горгулья рассмеялась — задыхаясь, хрипя, давясь смехом, который эхом отражался от стен пещеры — и в конце концов зашелся в приступе удушливого кашля. Скорее это было похоже даже не на кашель, а на какой-то предсмертный хрип. Старик раскачивался из стороны в сторону и хватал ртом воздух, одной костлявой рукой придерживаясь за камень, чтобы не упасть, а другой схватившись за ворот как будто душившего его одеяния.

Ихья Хумнас, все еще остававшийся в темной части пещеры, поспешил к старику и, подойдя, уставился на него. Сейчас, в неверном свете факелов, лицо Гуигоса больше походило на старый пергамент — кожа, казалась совершенно обескровленной. Он как будто внезапно иссох и стал похож на выбеленную кость. Казалось, даже легчайшее дуновение ветерка вот-вот может превратить его в горстку праха. За последние несколько минут с ним явно что-то произошло. Что-то ужасное, как будто все прожитые им годы вдруг решили разом навалиться на него.

"Да он ведь самая настоящая мумия, — мелькнуло в голове у Хумнаса, — но только наоборот. Мумия начинает рассыпаться только после того как ее достают из могилы… "

Вслух же он спросил:

— Вы-то как, в порядке? — Не хватало еще, чтобы Гуигос взял да и подох прямо здесь и сейчас. Во всяком случае, желательно, чтобы не сейчас.

Приступ кашля вроде бы подошел к концу. Старик перестал раскачиваться из стороны в сторону, поднес костлявое запястье к покрасневшим глазам и бросил взгляд на часы. Было уже 11. 40.