Демография регионов Земли. События новейшей демографической истории
Шрифт:
Продолжительность жизни и смерть. Во всех странах рассматриваемого региона на протяжении второй половины ХХ столетия происходил практически непрерывный рост средней продолжительности жизни (табл. 1.2). Стабилизация значений этого показателя в некоторых странах во второй половине 1960-х гг. (подробнее см. далее) была кратковременной, и с начала 1970-хх гг. его рост снова возобновился. Во Франции средняя продолжительность жизни мужчин выросла за вторую половину ХХ в. на 12 лет, женщин – на 13 лет; в Швеции, соответственно, на 8 и 10 лет. Продолжительность жизни в большинстве стран Западной Европы на 1–2
Таблица 1.2. Средняя ожидаемая продолжительность жизни в странах Северной и Западной Европы в 1960–2006 гг.
* Предварительная оценка 2006 World Population Data Sheet. P. 9 // http://www.prb.ru.
Резко снизилась в Западной Европе и младенческая смертность: во Франции, например, с 21,9 % в 1965 г. до 3,9 % в 2005 г. В настоящее время значения этого показателя не превышают в рассматриваемом регионе 5 %. По предварительным оценкам на 2006 г., Исландия и Швеция вместе с Японией и Сингапуром находятся среди стран, достигших его наиболее низких в мире значений: менее 3 умерших на 1000 родившихся.
1.2. Причины изменений: историко-институциональный анализ
Основная линия изменений. В основе демографических сдвигов, столь сильно изменивших жизнь европейцев (табл. 1.3), лежали существенные изменения важнейших институтов европейских обществ.
В середине 1960-х гг. государство как социальный институт все еще пытается выступать в роли защитника моральных устоев, контролировать сексуальное и репродуктивное поведение граждан. Запрещены или значительно ограничены аборты, продажа и «пропаганда» контрацептивов, а развод если и возможен, то представляет собой долгую и мучительную процедуру.
Однако маховик изменений, запущенный окончанием Второй мировой войны и поддерживаемый непрерывным экономическим ростом, раскручивается все сильнее. Происходит демилитаризация массового сознания; молодежь, родившаяся после войны, менее всего склонна полагать, что расширенное воспроизводство призывников – именно то, в чем она нуждается. Прежние формы социального контроля над сексуальным и репродуктивным поведением лишаются морального оправдания и воспринимаются как опостылевшие оковы. Молодежь громогласно заявляет об этом в ходе молодежных волнений второй половины 1960-х гг., в Париже снова вырастают баррикады.
Массы между тем вовсе не жаждут великих потрясений и недвусмысленно заявляют об этом на выборах. Бунтари разъезжаются по домам, на каникулы, баррикады разбирают, жизнь входит в привычную колею, революция-68, как кажется едва ли не всем ее участникам, потерпела поражение. Однако на протяжении следующего десятилетия все, чего добивалась молодежь, начинает осуществляться, причем при самом активном содействии государства. Разводы упрощаются, аборты легализуются, снимается запрет с продажи и пропаганды контрацептивов, студентам-мужчинам наконец-то разрешено посещать женские общежития.
Таблица 1.3. Изменения
Источник: Lesthaeghe R., Neels K. From the First to the Second Demographic Transition: An Interpretation of the Spatial Continuity of Demographic Innovation in France, Belgium and Switzerland. Interface Demography, Vrije Universiteit Brussel, Pleinlaan 2, B-1050 Brussels, Belgium // www.vub.ac.be.
Этот неожиданный для современников ход событий по прошествии нескольких десятилетий оказывается легко объяснимым. Надзор за сексуальным и репродуктивным поведением, как выясняется, больше не нужен никому: ни государству, ни политикам, ни генералам, ибо в новом обществе – постиндустриальном, постсовременном (перечень эпитетов не счесть), фокус социального контроля смещается совсем в иную сферу. Теперь критически важным становится манипулирование сознанием потребителей и избирателей, остальное уже несущественно.
Общество между тем непрерывно богатеет, приспосабливается к новым реалиям; крепнет социальное государство (welfare state), появляются все новые медицинские препараты и технологии. В финале этого европейского концерта слышатся, однако, тревожные нотки. На смену старым, более или менее решенным в прошлом веке проблемам, приходят проблемы нового века, незнакомые и потому пугающие.
Краткие истории, впрочем, всегда спрямляют действительный ход событий. Ввиду этого остановимся на их описании более подробно.
Демографическое соревнование эпохи мировых войн и государственный демографический контроль. Военная и политическая мобилизация населения против внешней опасности относится к числу важнейших функций государства, легитимность которой обычно признается подавляющим большинством его населения. До Второй мировой войны эта функция была неразрывно связана в общественном сознании не только с формированием призывных контингентов, но и с обеспечением условий для их демографического воспроизводства. Реальная угроза краха национального государства в результате внешнего вторжения оправдывала в глазах населения активные действия правительства в сфере демографической политики. В Западной Европе особую роль при этом играло военное противостояние Германии и Франции, в 1870–1871 и 1914–1918 гг. уже сходившихся в смертельной схватке. Над предвоенной Европой витал дух демографического соревнования.
Известно, насколько велика роль внешней угрозы в формировании и изменении этнического самосознания и общественных настроений в целом. Предчувствие войны было психологической доминантой общественной жизни. Пронаталистская (поощряющая рождаемость) политика европейских государств, похоже, черпала соки в этом «коллективном бессознательном». Отношение населения к такой политике, как это часто случается, было двойственным: признавая право государства на вмешательство в репродуктивное поведение граждан «в принципе», люди без особых угрызений совести обходили идущие «сверху» запреты в своей повседневной жизни.