Демон движения

Грабинский Стефан

Знеславский многозначительно взглянул на профессора.

— Может, пройдемся дальше?

Через некоторое время они оказались в почти пустом отделении третьего класса. Здесь, в сигарном дыму сидели трое мужчин и две женщины. Одна из них, молодая пригожая мещанка, говорила своей спутнице:

— Странная эта пани Зетульская! Ехала со мной в Жупник, а сама вышла на полпути, за четыре мили до цели.

— Не говорила, почему? — допытывалась вторая женщина.

— Сказала, конечно, но я не думаю, что это правда. Будто бы она внезапно

почувствовала недомогание и не могла дальше ехать поездом. Бог знает, что это было.

— А те два пана, которые так громко обсуждали предстоящее веселье в Троне завтрашним ранним утром, разве они не вышли еще в Питоме? Уже за Туронем как-то притихли и начали беспокойно крутиться по всему вагону - а потом их вдруг как будто вымело наружу. Знаете, пани, и мне тут тоже как-то не по себе...

____________

* Своеобразное, единственное в своем роде {лат.).

– 198 -

В соседнем вагоне оба мужчины заметили, что пассажиры явно испытывают ощущение нервозности и тревоги. Люди яростно вытаскивали поклажу из багажных сеток, нетерпеливо выглядывали в окна, подталкивали друг друга к выходу на платформу вагона.

— Что за черт? — буркнул Ришпанс. — Вполне изысканное общество — сплошь элегантные господа и дамы. Почему эти люди так сильно хотят выйти на ближайшей станции? Насколько я помню, это какое-то захолустье.

— Именно так, — согласился инженер, — это Дрогичин, полустанок в чистом поле, глушь глухая. Вроде бы там только станция, почта и участок жандармерии. Гм... интересно! Что они там будут делать ночной порой?

Он взглянул на часы.

— Всего второй час.

— Гм-гм... — покачал головой профессор. — Мне припомнились интересные заключения, которые сделал один психолог после изучения статистики человеческих жертв в железнодорожных катастрофах.

— И что же? К каким выводам он пришел?

— Он обнаружил, что сравнительные потери оказались значительно меньшими, чем можно было бы предположить. Статистика свидетельствует, что поезда, попавшие в катастрофы, всегда были заполнены меньше, чем другие. По-видимому, люди высаживались заранее или вообще отказывались от поездки на роковом поезде; иных перед самым путешествием останавливало какое-то неожиданное препятствие, некоторые слегли с внезапным недомоганием или более серьезной болезнью.

— Понятно, — произнес Знеславский. — Все зависело от силы инстинкта самосохранения, который в зависимости от тревожности ситуации приобретал самые разные оттенки; у одних выражался сильнее, у других слабее. Так вы думаете, что и то, что мы здесь видим и слышим, можно объяснить подобным образом?

— Не знаю. У меня лишь возникла такая ассоциация. Впрочем, даже если и так, то я рад, что появилась возможность наблюдать этот феномен. Собственно, я должен был

– 199 -

выйти на предыдущей станции, которая была целью моего путешествия. Как видите, я еду дальше, «по личной необходимости».

— Это похвально с вашей стороны, — с уважением отметил инженер. —

Я тоже останусь на посту. Хотя, признаюсь вам, что с некоторых пор тоже испытываю особое чувство: нечто вроде беспокойства, словно какое-то напряженное ожидание. Вас в самом деле не беспокоят подобные ощущения?

— Ну... нет, — медленно протянул профессор. — Конечно, вы правы. Что-то носится в воздухе: мы здесь не вполне нормальны. Но у меня все это проявляется в интересе: что будет дальше, что из этого получится?

— В таком случае мы оба плывем в одной лодке. Я даже думаю, что у нас имеется несколько товарищей. Влияние Струга, насколько я вижу, затронуло определенные круги.

Лицо профессора дрогнуло.

— Значит, и вы тоже знаете этого человека?

— Естественно. Я почувствовал в вас его сторонника. Да здравствует братство глухого пути!

Восклицание инженера прервал скрежет тормозящих вагонных колес: поезд остановился на станции. Из открытых дверей вагонов высыпали толпы пассажиров. В бледном свете станционных ламп было видно лицо начальника станции и единственного на всем участке пути стрелочника, которые удивленно наблюдали столь необычный для Дрогичина наплыв пассажиров.

— Пан начальник, — смиренно спрашивал какой-то элегантный пан в цилиндре — здесь найдется где переночевать?

— Разве что в блокпосте на полу, вельможный пан, - буркнул в ответ стрелочник.

— С ночлегом будет сложно, любезная пани, — объяснял начальник какой-то даме в горностаях. — До ближайшего села два часа пути.

— Иисус Мария! Вот мы попали! — стенал в толпе тонкий женский голосок.

— Поезд отправляется! — скомандовал потерявший терпение проводник.

– 200 -

— Отправляется, отправляется! — повторили в темноте два неуверенных голоса.

Поезд тронулся. В тот момент, когда станция уже скрывалась во мраке ночи, Знеславский, высунувшись в окно, показал профессору на группу людей, стоящих на краю перрона:

— Вы видите этих слева, под стеной?

— Конечно, это кондукторы с нашего поезда.

— Ха-ха-ха!.. — засмеялся инженер. — Пан профессор, periculum in mora*. Крысы бегут с корабля. Плохой знак!

— Ха-ха-ха! — ответил профессор. — Поезд без кондукторов! Гуляй, душа, по вагонам!

— Нет-нет, — успокаивал Знеславский, — все не так уж плохо. Осталось двое. Смотрите — там один закрыл сейчас купе, другого я видел в момент отправления, когда он запрыгивал на ступеньку.

— Сторонники Струга, — пояснил Ришпанс. — Стоило бы выяснить, сколько человек осталось в поезде.

Они прошли через несколько вагонов. В одном нашли какого-то поглощенного молитвой монаха с аскетическим выражением лица, в другом — двух аккуратно выбритых мужчин, похожих на актеров; несколько вагонов зияли беспощадной пустотой. В коридоре, идущем вдоль отделений второго класса, суетились несколько человек с чемоданами в руках; беспокойные глаза и нервные движения выдавали их возбуждение.