Демон и Бродяга
Шрифт:
– Войди, брат Цырен, – негромко произнесли за дверью. – Долго ты будешь мерзнуть?
– Вы тоже не спите, почтенный боболама? – Цырен склонился в традиционном приветствии.
– В моем возрасте сон – это непозволительная роскошь, – седовласый старец посмотрел на вошедшего поверх двух пар очков, надетых одни на другие. В комнате у настоятеля, помимо камина, грела воздух походная чугунная печка, а сам он покоился в глубоком кресле, закутавшись в несколько одеял. Боболаму окружали сотни книг, они чинно стояли на полках, небрежно валялись на полу, занимали все свободное пространство стола.
– В моем возрасте приходится дробить
– Вы учили нас, что спешить в этой жизни некуда, – поклонился Цырен. – Однако некоторые события протекают таким образом, что приходится прерывать даже самое возвышенное созерцание.
– Нет таких событий, ради которых стоило бы выходить из круга медитации, – улыбнулся боболама. – Если ты внимательно и отчужденно подойдешь к проблеме, взвесишь ее и осмотришь со всех сторон, то очень скоро убедишься, что проблемы не существует. Существует лишь наше отношение к ней.
– Я благодарен вам за мудрый совет…
– Тем не менее тебя разбудил смех. Отчего ты прячешь глаза, Цырен? Разве ты стыдишься своих способностей?
– Вы правы, меня разбудил железный смех. Так вы тоже его слышали? – Цырен неловко переминался с ноги на ногу, словно снова стал босоногим неграмотным мальчишкой, которого отец впервые привез из тайги в буддийский дацан. – Я не стыжусь, но…
– Но тебе неприятно, что ты, даже постигнув многое из мудрости великого Будды, в душе следуешь зову своих шаманских предков, так?
– Так, почтенный, – Цырен опустил голову.
– Я отлично знал твоего отца, почтенного Буянто. Он нисколько не стыдился того, что его дед и прадед были харын удха и служили черным духам. Он был разумный и дальновидный человек и всех своих сыновей отдал в учение. Так что же тебя гложет?
– Когда вам необходимо общение с русскими Качальщиками, вы посылаете меня. Когда вам необходимо общение с китайскими орденами, вы посылаете меня. Когда нашему дацану необходимо провести переговоры с восточными шаманскими улусами, тоже еду я. И всегда я буду делать все, что повелит мне почтенный боболама. Однако за спиной я слышу, что Цырен – сын черного шамана, что Цырен – неискренний почитатель Будды и его воплощения, что Цырен не любит и не почитает ламу, как следует его почитать. Вот почему я смутился, когда вы угадали мои мысли. Мой отец не хотел, чтобы я стал сильным харын удха, он боялся, что темные силы возьмут верх в моей душе. Он мог бы отдать меня в учение к Качальщикам, так он и сделал вначале, и семья была довольна. Вероятно, вы знаете, почтенный боболама, что я провел среди Хранителей меток пять лет, но это были пять детских лет, и только потом отец привез меня к вам…
– А ему просто некуда было тебя везти, – мягко перебил настоятель. – Тогда дацаны только начали восстанавливать. Только начали появляться люди, готовые к походу в Тибет и к выборам нового ламы. Твой отец поступил мудро., но он не объяснил тебе, что стыдиться своих корней нехорошо.
– Однако нехорошо и прислуживать двум господам, не так ли? – почтительно возразил Цырен.
– Иными словами, тебя мучает вопрос – правильно ли, что наш народ и некоторые наши соседи совмещают две веры? – Боболама отложил книгу и снял очки. – Или тебя мучает, почему ты просыпаешься, когда ворочаются духи тайги, а другие братья спокойно спят? Что касается первого, Цырен, то я не вижу противоречий.
– Меня мучают оба эти вопроса.
– Хорошо, Цырен, – настоятель спустил ноги с кресла, кинул в чайник щепотку заварки, долил воды. – Я вижу, что тебе не терпится поделиться со мной ночными страхами. Но прежде чем ты сделаешь глупость, ответь мне на вопрос – что такое наша древняя вера?
– Вы говорите о вере, которую исповедовали до того, как родился Просветленный?
– Да, я спрашиваю тебя о том, чего ты стесняешься. Расскажи мне, но расскажи просто. Любую вещь, любой предмет можно описывать часами, а можно сказать о нем в трех предложениях.
– Боюсь, что коротко мне не суметь…
– Хорошо, я скажу за тебя. Вся вера наших предков сводилась к двум идеям. Во-первых, они твердо знали, что человек и вселенная – едины. Они почитали землю и небо как главных родителей всего сущего, поэтому камлания всегда проходят в тревожных местах, где земля и небо проявляют себя особенно ярко…
Боболама отхлебнул чая.
– Да. Мой отец говорил, что дед всегда камлал на вершине горы.
– Я уверен, что твой дед был достойным человеком и принес много хорошего вашему улусу… И вторая сторона нашей древней веры опирается на почитание предков. До Большой смерти каждый помнил не только отца и деда, но и предков до пятнадцатого колена… До Большой смерти наши деды почти каждый месяц резали баранов и приносили утхадаа своим предкам. Разве это плохо, Цырен, – ощущать свое единство в ряду поколений и заботиться о детях и внуках?
– Это достойно и правильно, преподобный.
– В таком случае тебе не стоит считать себя хуже других.
Цырен помедлил.
– Так вы тоже слышали железный смех?
– Я тоже слышал. И мне это тоже не нравится. Ты пришел просить у меня дракона, брат Цырен?
– Вы, как всегда, проницательны, почтенный боболама.
– Ты не все мне сказал, Цырен.
Монах помедлил, несколько раз вздохнул, набираясь смелости. Боболама шаркающей походкой подошел к нему вплотную, потрепал по плечу.
– Я скажу за тебя, Цырен. Тебе стало известно о камланиях с человеческими жертвами. Ты опасаешься, что враги русского президента разбудят темные силы, в которые тебе не пристало верить. Ты опасаешься, что я буду недоволен твоей дружбой с русскими Качальщиками. Ты опасаешься, что я узнаю о том, что у тебя на шее, под одеждой, висит шаманский бур-хан?
– Да, почтенный, – Цырен изумленно поднял глаза. – Но… но как вы?..
– Как я узнал? – тепло рассмеялся настоятель. – Это просто. Слушай меня, Цырен, я сам намеревался разбудить тебя. И мне вдвойне горько, что ко мне пришел лишь ты, а прочие спят.
– У них нашелся шаман, годный служить на две стороны, – Цырен выдохнул, словно кинулся в ледяную прорубь. Теперь его речь спешила, лилась открыто, уже не сдерживаясь перед настоятелем. – Шаманы камлали на священной горе, само по себе это очень опасно, я знаю от отца. Но даже дюжина великих не может сдвинуть песчинку над могилой того, кого они хотят разбудить. Им не хватало трех вещей, почтенный настоятель, но я опасаюсь, что они их получили. Им не хватало свитков Кокэчу, который, по преданию, ткал белое знамя для самого Тэмучина, и не хватало сильного шамана, годного нырнуть в царство мертвых. Почти не осталось таких, после того…