Демон - любовник
Шрифт:
Живот Гвинет скрутило, когда она пыталась разобраться в услышанном.
– Твое имя позволяет ему контролировать тебя? Ты обязан отзываться на призыв?
Рагнорак помолчал, перед тем как ответить:
– Что-то вроде того. Во всяком случае, мы заключили сделку. Я верну тебя и Бри, но Мидас разведется с тобой, поэтому ты можешь жить так, как захочешь — в конце концов, ни муж и ни отец не будут тебя контролировать.
Он мягко улыбнулся, поскольку ожидал от нее благодарности.
– Ты "вернешь нас", вот так просто? Как имущество или вещи, которыми попользовался и теперь
Очень быстро гнев сменился болью, закипающей внутри. Рагнорак стоял, предлагая ей свободу, как подарок, но рассматривая, как вещь, которую передвигал с места на место по желанию.
– Ты недовольна?
Его улыбка в уголках рта ослабла.
– Ты не спросил у меня. Ты рассказал мне об этом и ожидал, что я приду от этого в восторг?
Гвинет убрала руки с его талии и положила на широкую грудь.
– Ты же этого хотела. Для своего здоровья и здоровья Бри; вы не можете жить под землей; и ты сказала, что не хотела возвращаться к Мидасу.
Рагнорак давно перестал улыбаться и стоял нахмурившись.
– Не хочу. Но еще я не хочу, чтобы ты решал за меня.
Он нахмурился сильнее, и выглядел пугающе, как когда был одет в черное.
– Это не стоило обсуждения. Это самое лучшее для тебя и ребенка, и соглашение подписано. Ты вернешься в верхний мир, которому принадлежишь.
Гвинет хотела продолжить спор, отказаться уходить и напомнить ему, что они не так давно признались друг другу в любви. Но она также знала, что Рагнорак прав. Этот мир не предназначен для нее или Бри. Боясь сделать неверный шаг, женщина начала искать другой выход, но Рагнорак не дал ей шанса подумать.
– Наша сделка разорвана. Вы уходите немедленно. Возьми ребенка на руки, чтобы я мог отправить вас назад. — Его голос был тверд, как гранит.
Рагнорак поднял свою рубашку, брошенную на пол, и надел, потом натянул брюки и обулся.
Гвинет не произнесла ни слова, когда взяла Бри на руки из колыбельки и прижала к себе. Ее мир закружился, хотя Рагнорак еще не послал их через круговорот. Желание свободы для дочери боролось с желанием остаться связанной узами любви. Сама Гвинет могла остаться жить в подземном мире всю свою оставшуюся жизнь, жертвуя солнцем, небом и свежим воздухом, лишь бы быть со своим любовником, но ей следовало думать и о Бри. Прямо сейчас Рагнорак снова казался холоден, как незнакомец — незнакомец, который отталкивал ее своим жестоким безразличием.
Мужчина стоял перед ней, снова одетый в черное, сказав ледяным вежливым голосом:
– Я извиняюсь за все беды, что причинил тебе. Хочу, чтобы ты знала, я наслаждался твоим обществом, и буду скучать по тебе и Бри, но все к лучшему, и уверен, ты согласишься с этим.
Прежде чем Гвинет смогла возразить, достучаться до него или просто сформулировать мысль, он исчез — или, скорее всего, это она летела сквозь пространство. Рагнорак даже не взял ее за руку. Женщина и не знала, что он может пронести сквозь миры без своего непосредственного участия.
Гвинет почувствовал толчок, когда ее ноги коснулись твердой поверхности. Она сжала Бри сильнее, ища равновесия. Ребенок издал вопль раздражения.
Женщина огляделась и поняла, что находится
Женщина больше никогда снова не увидит Рагнорака.
По тому, как он себя вел, можно было подумать, что его ничего не волнует.
Глава 18
Рагнорак поднял бутылку и отпил. Ему уже давно надоело наливать вино в бокал.
В чем же заключался смысл?
В том, что следовало одеться, хотя он не планировал покидать комнату?
Или в жизни, из которой разом ушел весь свет?
Рагнорак знал, что вел себя как слабый, несчастный, бесполезный, всеми покинутый, жалкий ублюдок, но, держащий спину прямо, но слишком истощенный, чтобы что-то решить. По крайней мере, никто не мог упрекнуть его за невыполнение своих обязанностей касательно Элохима. Правитель своевременно закончил все свои задачи, встретился с различными комитетами и подписал официальные документы. Если теперь мужчина решил сдаться и напиться, то это было его личное дело.
Рагнорак громко рыгнул и сделал еще глоток.
Раздался резкий стук в дверь его покоев, и Карнак зашел до того, как хозяин успел рявкнуть "уходи".
Его слуга, секретарь, друг встал перед ним, и Рагнорак поднял на него свои мутные глаза:
– Что?
– Допрыгались, и это тогда, когда вы, наоборот, должны собраться.
По-видимому, Карнак теперь выполнял роль совести или, возможно, его мамы.
– Вот как? — протянул Рагнорак и упал на спинку кресла, отпив еще глоток.
– Да, — заявил слуга категорически, пинком отбросив пустую бутылку и скинув на пол грязное белье, освобождая стул, чтобы сесть.
– Если вы не разрешаете слугам его постирать, то, по крайней мере, уберите в какое-то одно место.
– Мне нравится все, как есть.
– Люди начинают беспокоиться. Ваш народ смотрит на вас. Ваша уверенность — их уверенность, и если они начнут сомневаться в вашей способности руководить…
Рагнорак сердито взглянул:
– Почему кто-то должен сомневаться? Я не избегаю своих обязанностей или обязательств. О чем они могут сплетничать?
Карнак поджал губы, на мгновение прижав к ним сцепленные пальцы перед тем, как ответить:
– Понимаю, что вы испытываете. Перед тем, как жениться на Гузель, в молодости я влюбился в женщину не своего круга. Словно у меня никогда никого не было, — он понизил голос, — даже моей любимой Гузель. Я бы отдал жизнь за ту женщину, стал бы тем, кем она хотела меня видеть. Но это было невозможно.
Он замолчал и подождал какой-нибудь реакции. Рагнорак сделал еще глоток.
– Дело в том, что тогда я верил, что больше никогда не оправлюсь, никогда не полюблю снова. Но я нашел другую женщину, такую же бесценную. Моя любовь к Гузель разгоралась медленно, но неуклонно, и теперь это больше, чем пламя, которое я когда-то чувствовал в юности.