Демон Пенрика
Шрифт:
— Мы способны и к созидательной магии, но это очень дорого, — ответила Дездемона.
Амберин добавила:
— Некоторое лечение происходит через разрушение. Камни в мочевом пузыре. Кисты и опухоли. Ампутации. Много более тонких вещей.
— Глисты, — вздохнула Хельвия. — Ты не поверишь, сколько людей страдают от глистов. Не говоря уж о блохах, вшах и других паразитах.
Вздохнув, она добавила:
— Именно поэтому, когда время Хельвии подошло к концу, мы не перепрыгнули в молодого врача, которого они нам приготовили, а в Ручию.
До того как Пен успел спросить, что Ручия сделала такого, что сделало её столь привлекательной, ещё один голос вставил комментарий на языке, которого он не знал.
— Кто это был?
— Аулия из Браджара, — заметила Дездемона. — Хорошая служительница Храма. Она не говорит на вилдийском, только на ибранском, но со временем ты начнёшь её понимать. А до неё — Умелан из Рокнари.
— Рокнари! — потрясённо воскликнул Пен. — Я думал, что квантерианские еретики не поклоняются Бастарду. Как она могла получить демона на Архипелаге?
— Это долгая история, я уверена, она расскажет тебе её во всех утомительных деталях, как только ты овладеешь её языком, — успокаивающе произнесла Дездемона.
Я овладею её языком? Пену казалось, что она уже овладела его собственным языком и использовала его для того, что звучало ехидным комментарием.
— Можешь рассказать мне её вкратце? — спросил Пен.
— Она родилась на Архипелаге, была захвачена в рабыни во время набега, куплена в качестве служанки Мирой, знаменитой куртизанкой из прибрежного города в Адрии, которая тогда носила нас. Мира была необучена, но умна. К тому моменту она была нашей лучшей носительницей. Когда Мира умерла, мы перепрыгнули на Умелан, которая бежала домой только для того, чтоб узнать какая жестокая судьба ждёт волшебников на этих островах.
Воображение Пена, на некоторое время застрявшее на том, что касалось куртизанки, бросилось вдогонку.
— И какая?
Не то, чтоб он собирался посетить те земли.
— Иногда их сжигают живьём, но часто их увозят в море и выбрасывают за борт, с медленно набирающей воду и тонущей подушкой. К тому времени, как волшебник тонет, лодка удаляется уже достаточно далеко, чтоб демону было некуда прыгнуть, кроме как в рыбу.
Они с Дездемоной оба передёрнулись от этой картины, но возможно по разным причинам, как подозревал Пен.
Изо рта Пена излился поток слов на странном языке. Слова были ему непонятны, но жалобный тон был очевиден. Умелан добавила свою точку зрения?
— Когда исполняющие казнь уже уплыли, но ещё до того, как она полностью утонула, её заметили с проходящей браджарской галеры. Спасение было не сильно лучше пленения, он она оказалась живой на берегу Браджара и, не имея никакого другого пути, стала служительницей в Ордене Бастарда. Это было… хорошо.
После небольшой паузы она добавила:
— Нас впервые поняли.
Пен посчитал на пальцах. Было рассказано ещё не всё.
—
— Рогаска, служившая при дворе Князя Орбаса. Он подарил её Мире. До неё, Вася из Патоса в Цедонии, наша первая носительница, которая умела читать и писать. Вдова и своего рода куртизанка в стиле этого города. Так и получилось, что она умерла в роскоши двора Орбаса. Некоторым образом.
Пен моргнул. Цедония? Она казалась ему баснословной, местом действия сказок, достаточно удалённым, чтоб никто не мог разгадать происходящие в них чудеса. Говорят, очень тёплая. Он был впечатлён. И завидовал. Это существо видело людей и места, о которых Пен не мог даже мечтать.
— До неё — Литикон, добродетельная жена из северной провинции Цедонии, до неё — Сугане, женщина из горной деревни. Она убила старую львицу, которая напала на её коз. Своими руками, ржавым копьём. Она была хорошей носительницей, несмотря на всё её невежество! До того — дикая кобыла в холмах, а до того… мы не знаем. Может быть знает белый бог.
— Вы… — Пен не знал как это сказать. — Вы испытали все эти смерти?
— До самого конца, — ответил ему голос, сухой как песок.
И никаких рождений для равновесия. Впрочем, он тоже своего не помнил.
Пен понял, что пока в нём живёт это существо, у него не будет недостатка в историях на ночь, впрочем, у него могут возникнуть проблемы с возможностью уснуть после них.
Но не сегодня. Он беспомощно зевнул, устраиваясь поудобнее в своей лишённой блох постели. Его голос некоторое время шептал непонятные слова, похожие на голос горного ручья, и он уплыл в сон.
Пен проснулся возбуждённым, сонно перевернулся и потянулся к себе. Комната казалась тёплой, полутёмной, тихой и безопасной.
Но только его рука прикоснулась к своей цели, его рот прокомментировал:
— О, с этой стороны я этого ещё не чувствовала. Это должно быть интересным.
Рука Пена замерла.
— Не останавливайся из-за нас. Помнишь, врачи? — сказала Дездемона.
— Да, не стесняйся. Я их видела тысячу.
— Говори за себя!
— Хорошо, я, определённо, тысячу раз меняла им подгузники.
Пен понятия не имел, что значила последняя фраза и на каком она была языке, он она, точно звучала непристойно.
Он скатился с кровати и как можно быстрее оделся. Он не мог отправиться в дорогу достаточно быстро.
Полноводная по весне Линнет была зелёной, быстрой и удивительно широкой. Несколько купеческих лодок рискнули пуститься по ней в путь. Дорога шла вдоль неё, вверх по течению двигалось больше караванов, чем вниз. Долина была обрамлена тем, что по стандартам Пена было невысокими холмами. Когда они проехали третий разрушенный замок, глядящий вниз с этих довольно обычных скал, он спросил: