Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19
Шрифт:
Улыбка на лице Джоджонаха сменилась насупленным, решительным взглядом.
— Зря вы не позволили тому человеку убить меня, — сказал он.
— Тогда бы я оказался похож на тебя, — тихо возразил магистр. — А это, боюсь, было бы хуже любого наказания, страшнее самой смерти.
— Откуда вы узнали? — настоятельным тоном спросил Фрэнсис.
Дрожа от гнева, он приблизился к Джоджонаху, словно намеревался ударить его.
— Узнал о чем? — спросил магистр.
— О том, что я убил его! — выпалил Фрэнсис, отступая назад и тяжело дыша. — Греди Чиличанка. Откуда вы узнали,
— Я не знал, — ответил удивленный и возмущенный Джоджонах.
— Но вы же говорили, — запротестовал Фрэнсис.
— Я говорил о твоем поведении, а не о конкретных поступках, — перебил его Джоджонах.
Он видел, что новоявленный безупречный буквально раздавлен.
— Не имеет значения, — произнес Фрэнсис, махнув рукой. — Это был несчастный случай. Я сам узнал не сразу.
Джоджонах понял, что безупречный не верит его словам, и воздержался от расспросов. Фрэнсис шатаясь, вышел из кельи.
Глубоко захваченный словами Фрэнсиса, Джоджонах даже не притронулся к еде. Он понял, что его ждет, и вернулся к молитвам. Он исповедовался перед Богом с искренностью обреченного и просил о водительстве свыше.
Коллегия открылась длинной и скучной церемонией перечисления собравшихся настоятелей и прибывших с ними магистров. Все эти помпезные и пустые речи вполне могли растянуться до рассвета. Открытие было единственным заседанием Коллегии, на которое допускались все монахи данной обители. В громадном зале Санта-Мир-Абель собралось более семисот братьев. Здесь же находились гвардейцы из «Бесстрашных Сердец», сопровождавшие настоятеля Джеховита.
Джоджонах сидел на задних рядах, поближе к выходу. Он пытался следить за Марквортом, который после вступительной молитвы и приветственной речи удалился в конец зала. Церемония продолжалась. Джоджонаху несколько раз представлялась возможность незаметно выбраться из зала. Интересно, как далеко он сумеет уйти, прежде чем Маркворт и другие сообразят, что он скрылся?
Это было бы самым простым решением.
Джоджонах думал, что ночь так и пройдет в цветистом пустословии, и предвкушал, как проведет еще один долгий день, молясь у себя в келье. Однако незадолго до рассвета Маркворт вновь занял главное место.
— Есть одно дело, которое нам надлежит решить до того, как мы отправимся на отдых, — начал отец-настоятель. — Дело, о котором должны услышать и узнать все молодые братья, прежде чем им велят покинуть Коллегию.
Джоджонах вскочил с места и двинулся к первым рядам, идя по центральному проходу. Он специально пошел таким путем, чтобы пройти мимо Браумина Херда.
— Слушай внимательно, — шепнул он, наклонившись к Браумину. — Записывай себе в память каждое слово.
— …Для всех вас не секрет, что Санта-Мир-Абель, равно как и весь наш орден, уже несколько лет, словно от чумы, страдает от ужасного преступления. Вся злокозненная глубина этого преступления проявилась в пробуждении демона-дракона и последовавшей за ним ужасающей войне, принесшей нашим землям столько горя и страданий, — громко и напыщенно говорил Маркворт.
Джоджонах продолжал медленно идти к передним рядам. Многие
Он увидел, как гвардейцы — послушные марионетки в спектакле Маркворта — встали сбоку и вытянули шеи.
— Вы слышите наиболее важное заявление, какое только возможно во время нынешней Коллегии Аббатов, — гремел Маркворт. — Итак: человек по имени Эвелин Десбрис открыто и официально объявляется преступником по отношению к церкви и государству.
— Это обвинение в ереси, отец-настоятель? — спросил настоятель Джеховит, сидящий на первом ряду.
— Ничуть не меньше, — подтвердил Маркворт.
Во всех концах зала зашептались; одни одобрительно кивали, другие, наоборот, качали головой. Настоятели и магистры, наклонившись, переговаривались между собой.
Джоджонах проглотил подступивший к горлу комок, понимая, что следующий шаг подведет его к краю пропасти.
— Не тот ли это Эвелин Десбрис, который в свое время был удостоен высших почестей, какие только существуют в Абеликанской церкви? — громко спросил он, обращая на себя внимание всех собравшихся и прежде всего — Браумина Херда. — Разве не сам отец-настоятель Далеберт Маркворт назвал Эвелина Десбриса Приготовителем священных камней?
— Это осталось в прошлом, — спокойным, холодным тоном ответил Маркворт. — Тем большего сожаления достойна участь этого человека и тем глубже его падение.
— Воистину, тем глубже падение, — ответил Джоджонах, выходя к подиуму, навстречу судьбе. — Но только отнюдь не Эвелин впал в ересь.
Где-то там, в центре зала, Браумин Херд осмелился улыбнуться и кивнуть своему наставнику. Молодому монаху показалось, что, судя по перешептываниям, сидевшие рядом с ним одобряют слова Джоджонаха.
— Вы, видимо, хотели сказать — не только Эвелин! — вдруг злобно проговорил Маркворт.
Джоджонах, ошеломленный этими словами, умолк, и Маркворт воспользовался столь необходимой ему паузой, чтобы вновь завладеть вниманием собравшихся.
— Да будет вам известно, что нынешним летом безопасность Санта-Мир-Абель вновь была поставлена под угрозу, — вскричал отец-настоятель. — Пленники, которые должны были свидетельствовать перед вами против Эвелина, были буквально вырваны у меня из рук.
В зале шумно задышали.
— А теперь позвольте представить вам брата Фрэнсиса, недавно возведенного в ранг безупречного.
Собравшиеся уже не раз слышали это имя. Маркворт знал: на последующих заседаниях Коллегии ему явно придется выдержать натиск обвинений в преждевременном продвижении Фрэнсиса.
Браумин Херд по лицу Джоджонаха понял, каково ему, и закусил губу. Он помнил об обещании, данном своему любимому наставнику, и без конца твердил себе, что все развивается именно так, как предсказывал Джоджонах. Из любви и уважения к магистру он должен молчать. И все же Браумин чувствовал: появись хоть малейший намек на то, что Коллегия заняла сторону Джоджонаха, он немедленно ринется вперед и встанет рядом с наставником.