Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19
Шрифт:
— Иди помоги Дейнси, — сказала она ему. — Я хочу побыть одна. — Белстер открыл было рот, чтобы ответить, но она не дала ему сказать ни слова. — Я обдумаю твои слова. Может, в конце концов удастся обойтись и без войны.
Вряд ли от такой упрямой особы, как Пони, можно было добиться большей уступки. Белстер крепко обнял ее — и она ответила ему тем же — и ушел в трактир, бросив на ходу:
— Только не вздумай со своим животом лезть на крышу!
Пони лишь улыбнулась в ответ, и отчасти успокоившийся Белстер вернулся к своим обязанностям.
Как только он ушел, Пони с помощью малахита без проблем взлетела на крышу и уселась в своем потайном местечке, прислонившись к
Они не сделали ничего, чтобы наладить жизнь в Палмарисе, если сравнивать нынешнее состояние города с тем, каким оно было до гибели Бильдборо и аббата Добриниона. И тем не менее люди будто позабыли об этом! Вся болтовня в «Друге» сводилась к тому, что новый епископ лучше прежнего, что денежные поборы церкви уменьшились, а проповеди звучат не так устрашающе. И этого, к сожалению, им вполне хватало!
В отличие от них Пони ясно видела истину, а также то, что скрывалось за ней, — настоящая ситуация возникла не сама собой, а была тщательно спланирована и организована.
Внушительных размеров караван прокладывал путь к берегам Мазур-Делавала. Он состоял из двадцати фургонов с сильными, хорошо вооруженными монахами. Чтобы пересечь залив, отец-настоятель намеревался прибегнуть к помощи янтаря. Однако, увидев поджидающие его великолепно украшенные паромы и суда, отец Маркворт приказал монахам убрать янтарь.
На водах залива покачивались более двадцати кораблей, у причала были привязаны несколько барж, которые должны были перевезти фургоны. На одной из них стояла новенькая карета для отца-настоятеля, удивительно искусно сделанная, позолоченная, запряженная в четверку вычищенных до блеска белых коней, нетерпеливо бьющих копытами. Правил ими кучер, роскошно одетый в цвета личной охраны бароны Бильдборо.
Как только флотилия тронулась в путь, на всех кораблях приветственно запели трубы. С пристани Палмариса им ответили призывные звуки рогов.
Таков был грандиозный план Фрэнсиса. Единственное, что в нем не устраивало Маркворта, — это медленное продвижение неуклюжих судов; их путь через залив затянулся на целых два часа. В конце концов показались доки Палмариса, и ушей отца-настоятеля коснулись приветственные крики и звуки труб.
Приветственные крики!
— Как это не похоже на мое последнее посещение Палмариса! — заметил Маркворт, обращаясь к сопровождающим его магистрам — Теориллу Энгрессу и второму, совсем молодому человеку. — Возможно, в конце концов они все же поняли, что такое церковь.
— Благодаря трудам епископа Де'Уннеро, — ответил молодой монах.
Маркворт кивнул, не имея желания пускаться в объяснения, но прекрасно понимая, как в действительности обстояло дело. Всем, на что он мог рассчитывать в Палмарисе, он был обязан лишь стараниям Фрэнсиса, и тому явно пришлось немало потрудиться.
Вся пристань была запружена народом. Маркворт заметил среди них и бехренцев, и, хотя они выражали радость не так истово, как белокожие жители Палмариса, многие из них хлопали в ладоши, выкрикивая имя отца-настоятеля Маркворта.
— Ох, Фрэнсис, — пробормотал себе под нос старый аббат, — ты весьма и весьма
Очень довольный, он уселся на сиденье золоченой кареты, по обеим сторонам которой выстроились его личные охранники. На сиденье рядом с кучером взгромоздился опытный в обращении с лошадьми монах.
И потом процессия тронулась в путь. Со всех сторон слышались звуки труб и приветственные крики, в толпе там и тут со смехом и пением мелькали артисты всех мастей — жонглеры, фокусники, уличные певцы. Среди горожан сновали и солдаты, подогревая энтузиазм людей, однако стараясь делать это незаметно для взгляда отца-настоятеля.
Маркворт наслаждался, купаясь в лучах славы, которую, по его мнению, он заслужил. Разве не он с успехом провел Хонсе-Бир через войну, лично возглавив бой с флотилией поври, посмевших напасть на Санта-Мер-Абель? Разве не он восстановил порядок в измученном войной Палмарисе, пока король отсиживался у себя в Урсале, развлекаясь верховой ездой и ухаживая за женщинами?
Конечно, сейчас отец-настоятель и не вспоминал о других своих поступках, почти никому не известных, но тоже способствующих тому, что сегодняшний день настал. Разве что вскользь подумал об ограниченности Добриниона и Бильдборо, не позволившей им увидеть картину во всей ее полноте, понять, какие возможности таят в себе смутные послевоенные времена. Да, эти мысли можно отложить до другого, не такого прекрасного дня. Сейчас Маркворт просто сидел, время от времени помахивая рукой и улыбаясь, когда приветственные крики становились громче.
Фрэнсис будет епископом, повторял он про себя снова и снова. Если даже Де'Уннеро вернется с победой, принесет голову Полуночника и украденные камни и пригонит обратно сбежавших еретиков, ему можно будет найти другое применение; что ни говори, он не политик, а человек действия. Все продумано и осуществлено в точности так, как надо, отдельные части грандиозного плана встали на свои места, власть церкви возросла и будет становиться все сильнее, незаметно отбирая у короля одну часть его владений за другой. И в конце концов, как когда-то в славные, но давно прошедшие времена, в Хонсе-Бире вновь восторжествует теократия.
И начало всему будет положено здесь, в Палмарисе.
Люди в толпе и впрямь веселились искренне, от души надеясь что смогут вернуться к нормальной жизни, а тяжелые времена войны и послевоенной разрухи остались позади. Отец-настоятель видел это, что лишь усиливало удовольствие от всего происходящего.
В нескольких сотнях футов от него, прислонившись к скошенной крыше одного из самых высоких зданий и наблюдая за процессией, Пони тоже слушала приветственные крики. Она понимала, что простые люди готовы забыть о прошлом — не все, конечно, но очень, очень многие. Таких было вполне достаточно, чтобы ей пришлось распроститься с мечтой об организации какого бы то ни было сопротивления власти церкви. Они забудут об убийствах и несправедливости, а приходя в «Друга» и вспоминая Чиличанков, будут говорить «Какая жалость!» и «Вот не повезло!», ни словом не упоминая о жестокой расправе, взывающей к отмщению. Люди слишком устали от войны, от того, что за последние несколько месяцев их мир несколько раз перевернулся вверх тормашками. О том, что перед этим были годы мирной, спокойной жизни, никто уже и не вспоминает; как и о том, чьими усилиями она была достигнута. Сколько долгих лет аббат Добринион отдал аббатству Сент-Прешес и удовлетворению духовных нужд Палмариса? Сколько десятилетий — нет, столетий! — продолжалось милосердное правление семьи барона Бильдборо? Все пошло прахом в течение нескольких недель, и теперь простые люди мечтали лишь о спокойном и безопасном существовании.