Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19
Шрифт:
— Когда война закончится и если мы победим, я пошлю к Тимвивенну вестников, и они расскажут Тилвин Док обо всем, что произошло, — сказала Бринн, — Но только если Каззира пообещает, что моих людей не швырнут в болото, обратив потом в безмозглых зомби!
И эльфы, и сама девушка рассмеялись, тогда как Астамир лишь с любопытством переводил взгляд с одного на другого.
— Когда-нибудь я объясню тебе, о чем речь, — пообещала она мистику.
— Когда я окажусь подальше отсюда, — уронила Каззира, и все трое снова рассмеялись.
Разговор
— Среди нашего народа многие сомневаются, мудро ли мы поступаем, обучая рейнджеров, — сказал он. — Возражая им, мы напоминаем о Мазере Виндоне; об Андаканаваре, который и ныне странствует по диким просторам Альпинадора; об Элбрайне-Полуночнике, спасшем мир от демона дактиля. А теперь мы будем говорить сомневающимся и о Бринн Дариель, Тогайском Драконе, которая освободила народ от гнета Бехрена.
— Тогайру пока еще не свободны, — возразила девушка.
— Но будут свободными — и достаточно скоро, — уверенно заявил Джуравиль.
Бринн наклонилась и поцеловала дорогого друга. Они крепко обнялись, по щекам тогайранки струились слезы.
— Подожди, пока мое войско выступит в поход на юг, — сказала она наконец. — Тогда я полечу вместе с вами к подножию гор, так вы быстрее доберетесь до Тимвивенна.
Издали Бринн окликнули: наверное, кто-то из ее командиров. Она отступила от Джуравиля, смахнула слезы, еще раз крепко сжала руку эльфа и ушла вместе с Астамиром.
— Расстаться с ней оказалось труднее, чем ты ожидал, — заметила Каззира, когда эльфы остались одни.
— Я знал, что будет трудно. Я узнал Бринн после того, как потерял дорогого друга, Полуночника. Тогда меня мучили опасения, что рана в сердце не затянется никогда. Я по-прежнему тоскую об Элбрайне, и так будет всегда, но Бринн Дариель снова научила меня улыбаться. Она напоминает мне о том, зачем мы обучаем рейнджеров и сколько добра они могут принести миру.
Каззира подошла к Джуравилю и нежно его обняла. Тот с благодарностью посмотрел на подругу, но тут же на лице эльфа возникло выражение озабоченности.
— Как думаешь, она победит? — спросил он.
— Мне неизвестно, насколько на самом деле сильны ее враги, — ответила Каззира. — Но Астамир, который лучше разбирается в этом, уверен, что Бринн удастся освободить свой народ.
— Признайся: эти люди сумели удивить тебя.
— По крайней мере, они заставили меня сожалеть о том, что мы бросали подобных им в трясину, — призналась эльфийка. — Наш народ всегда оценивал людей не намного выше гоблинов. Я и понятия не имела, что они способны на такое самопожертвование во имя высшей цели. И на такую преданность.
— В ближайшие годы Тимвивенн ждут большие перемены.
— Тимвивенн уже изменился, — отозвалась Каззира. — Это доказывает хотя бы то, что не только ты, но и тогайранский рейнджер по-прежнему живы!
Джуравиль
— Ну как? Ты догадался наконец, зачем Чезру Дуану понадобилось убивать тебя? — той же ночью спросил мистик Мервана Ма, сидя рядом с ним в укромном месте в стороне от лагеря тогайру.
Глядя на него, юноша невольно рассмеялся: каждый день Астамир неизменно осведомлялся у него об этом.
— Ты терпеливый человек, — заметил он.
— Я не хочу тебя торопить. Ты должен осознать истину тогда, когда будешь готов принять ее, — сказал мистик, — Уверен, скоро настанет день, когда ты ответишь на мой вопрос, потому что поймешь — я поддерживаю правое дело.
— Правое дело, значит? — сердито фыркнул пастырь. — Это разрушение городов ты называешь правым делом? Неужели ты и впрямь веришь, что кровь тысяч несчастных, впитавшаяся в песок пустыни, пролита ради правого дела?
— Это прискорбно, но неизбежно. — Астамир достал из сумки лепешку и протянул ее пленнику. — А скажи на милость, каким еще образом народ Тогая может вырваться на свободу из железных оков твоего бывшего господина? Или, может, ты считаешь, что поработить целый народ — это и есть правое дело?
— Эаким Дуан — Глас Бога, — в тысячный раз повторил Мерван Ма, отталкивая предложенную ему пищу. — Его решения имеют божественное происхождение, они внушены свыше. Он захватил Тогай, чтобы вывести народ этой страны к лучшей жизни, хотя сам процесс и протекает, конечно, довольно болезненно…
— Он захватил Тогай, чтобы жадные жрецы-ятолы могли еще туже набивать кошельки, — прервал молодого человека мистик. — И чтобы добиться большей власти, хотя теперь, когда Бринн подняла весь народ Тогая на борьбу, он, возможно, сожалеет об этом решении!
— Ты ничего не знаешь…
— Я знаю то, что вижу. А что я могу видеть в твоем Гласе Бога? Только наглые замашки захватчика и безмерную жажду власти.
— Потому что ты не понимаешь — он говорит с самим Богом!
Астамир в который уже раз вытащил нож и протянул его Мервану Ма рукояткой вперед.
— Ты знаешь, что ятол отдал приказ убить тебя, — сухо произнес он.
— Это мне неизвестно, — с вызовом ответил Мерван Ма. — Я знаю лишь, что негодяй Шаунтиль пытался меня убить, и благодарен тебе за то, что ты спас мне жизнь. А то, что этот поступок как-то связан с моим господином, всего лишь твои беспочвенные предположения.
— Мои предположения не противоречат твоим собственным воспоминаниям, — заметил мистик. — Поскольку ты говоришь меньше, чем знаешь. И я позволю себе предположить еще кое-что: тебе стало известно о Чезру нечто такое, что, по-видимому, представляет для него чрезвычайную опасность. Ты можешь отрицать это в разговоре со мной, но не с самим собой. Рассмотри то, что сделал чежу-лей, в свете этого, и тогда поймешь, что я прав.
— Я не предам свою веру, как бы ты ни старался!
Астамир улыбнулся и встал.