Демон в полдень
Шрифт:
— Я не люблю пиво, — поморщилась я и вскочив с кровати, начала расхаживать взад-вперед, размышляя вслух: — По Ницше, сверхчеловек — это человек радикальный, эгоцентричный, стремящийся познать жизнь в наиболее экстремальных её проявлениях. Истребитель морали, как устаревшей и ненужной социальной единицы, и одновременно — творец нового мира.
Я замолчала, замерла, а после сказала Хасану:
— И ничто из этого не дает понимания, какая связь между нежной привязанностью этого…как ты там его назвал?… Гаспара? Вот, между привязанностью
— Ладно, намеков ты очевидно не понимаешь, потому скажу, как есть, — словно обращаясь к самому себе пробубнил Хасан. — Гаспар стал заниматься незаконными научными экспериментами. С людьми и… не только.
— Что? — с трудом выдохнула я, хватаясь за шею, потому что комната, в которой мы находились вдруг стала странной маленькой. И воздух в ней закончился.
— Ты слышала, — спокойно поднял на меня взгляд Хасан. — Ты знакома с Гаспаром лично, поэтому его имя показалось тебе знакомым.
Я закрыла глаза и передо мной из тьмы выросла высокая худощавая фигура, облаченная в отвратительно белый халат. Такие же белые перчатки на руках, одна из которых время от времени периодически подергивается. Лицо закрывает белая плотная маска. И мне остается смотреть только в его глаза. Пустые холодные серые глаза, в которых плещется интерес с примесью непонятного мне желания. Так, наверное, энтомолог смотрит на трепещущую в его пальцах бабочку, которую он вот-вот пришпилит иголками за крылышки к доске и добавить в свою коллекцию редких созданий.
— Доктор Цвет, — застонала я, закрывая лицо ладонями. Крепко сжала лицо, пытаясь выдавить его образ из своей головы, но ничего не получалось. Прошел не один год, а я до сих пор не могла забыть.
— Кто?
Я открыла лицо и попыталась глубоко вздохнуть. Получалось плохо — не вздох, а рваный всхлип.
— Я называла его Доктор Цвет, — тихо пояснила я, прилагая огромные усилия, чтобы голос звучал ровно. — Про себя. Потому что он всегда носил одну и ту же белую медицинскую одежду. Даже обувь у него была белой — такие тонкие тряпичные мокасины. И волосы…его волосы были коротко подстрижены и отливали серебром. Глядя на них, я всегда задавалась вопросом — это седые волосы или…
— Седые, — обрывает мою путанную речь Хасан. — Он стал белым как снег еще в армии. Мало, кто знает об этом. Все думают, что он просто блондин с редким серебреным отливом.
На последних словах Хасан забавно фыркнул, словно недовольная лошадь у водопоя. Такое непосредственное выражение эмоций было настолько неожиданным, что я невольно прыснула со смеху. И что самое удивительное — бывший босс поддержал мой слегка истеричный смешок. А потом вдруг резко помрачнел. Два широких порывистых шага и вот он уже присаживается передо мной на корточки, берет мои ладони и крепко сжимает в своих пальцах.
— Я понимаю, — просто, но емко произнес он.
—
— Ты сбита с толку. Растеряна. Одинока, — начал перечислять бывший босс, с каждым словом перемещая свои руки вдоль мои все выше и выше, от чего по коже пробежала волна дрожи. Я сжалась в комок, не поспевая за своими ощущениями. Что происходит? — Но ты должна меня выслушать. Я должен рассказать тебе все до конца. От этого зависит слишком многое, чтобы я дал тебе время передохнуть от той лавины информации, которая на тебя обрушилась.
Я заглянула в глаза Хасана и увидела два темных омута, похожих на черные масляные болотца. А в груди гремел барабанный бой.
— Я не понимаю, — попыталась проговорить я, но получилось лишь прошептать, едва разлепив вдруг пересохшие губы.
Хасан вдруг резко оттолкнулся, выпрямился во весь свой немалый рост и глядя поверх моей головы заговорил:
— Тамир нашел меня спустя восемь лет. К этому времени у меня было все — авторитет в определенных кругах, деньги, команда, которая пойдет за мной даже в ад и…смешная рыжая девчонка, которая умеет быть одновременно такой милой, что щемит сердце и такой занозой в заднице, что хочется её пристрелить.
Он медленно поднял руку, прикоснулся к моему подбородку и едва касаясь кожи провел большим пальцем вдоль лица. Затаив дыхание, я наблюдала за лицом Хасана, остававшимся беспристрастным, а потом осторожно, буквально двумя пальцами прикоснувшись к его запястью, отвела его руку от своего лица. Я ненавидела его большую часть того времени, что мы были знакомы. Но знала, если у меня и были шансы выбраться из всей этой истории, то только с его помощью.
— Неприятен? — криво усмехнулся Хасан, и я услышала за этими словами нарастающую злость.
— Ты не понимаешь, что делаешь, — я тяжело сглотнула.
— А ты понимала, что делала, когда предала нас ради какого-то смазливого мужика? — откинув голову, нехорошо рассмеялся Хасан. — Как оно было с Безликим?
Я отдернулась, как от удара, и с нарастающим беспокойством спросила:
— Что? При чем тут он?
Хасан нетерпеливо сунул руки в карманы брюк, словно пытаясь удержаться от чего-то плохого. Например, от удара.
— А при том, дорогая моя, что ты даже не подозреваешь, кем он был на самом деле.
— Подозреваю, — я вскочила и моё лицо оказалось в паре сантиметров от груди Хасана. Он все еще стоял слишком близко, несмотря на то, что теперь смотрел на меня с нескрываемым отвращением. — Он был объектом. Очередной целью, под которую вы с Сашкой, не стесняясь, меня подложили!
Я стиснула кулаки с такой силой, что уже заметно отросшие ногти больно впились в кожу ладоней.
— Но в его койку ты прыгнула с удовольствием. — Хасан склонился к моему лицу и буквально выдохнул в губы: — И какого тебе было с этим парнем, хорошо?