Демон ветра
Шрифт:
– Бесспорно, брат Манфред. Полностью с вами согласен. Его Наисвятейшество – на редкость здравомыслящий человек.
– Да… Вот… Не перебивайте меня!…Неужели он проявил бы подобное безрассудство, если бы знал, что его жизнь под угрозой? В чем же тогда причина, как не ваша гипертрофированная уверенность в своем могуществе?
– Поверьте, брат Манфред, Его Наисвятейшеству и вправду нечего опасаться, ведь его оберегают такие отличные ребята, как мы с вами, – с едва заметной улыбкой вымолвил Карлос. – На сегодняшний день оранжерея – одно из самых безопасных мест дворца.
– Как может быть безопасным огромное, засаженное растениями помещение, имеющее несколько выходов? – не согласился бельгиец. – Даже я не могу гарантировать, что сумею
– Тем не менее, это так, – настаивал Гонсалес. – Вы же осознаете, насколько важны для самочувствия Его Наисвятейшества ежевечерние прогулки в саду. Я тоже осознаю, поэтому обезопасил оранжерею в первую очередь. Перестаньте терзаться сомнениями, брат Манфред, а сосредоточьтесь лучше на ваших непосредственных обязанностях. Следите за парадными входами: я не исключаю, что помешанный на геройской смерти Морильо впадет в отчаяние и рванет в лобовую атаку. Оплошаете – прольется много крови.
– Не переживайте, мои ребята не хуже ваших знают свое дело, – буркнул Флиссинген. – Узкоглазому не приблизиться ко дворцу и на сто шагов. И все-таки насчет оранжереи… Вы меня не убедили. Я намерен еще раз побеседовать с Его Наисвятейшеством на эту тему. Клянусь, что сегодня я заставлю его прислушаться к моим советам.
– Ваше право, – развел руками Матадор, после чего поинтересовался: – Вы уже просмотрели вечерние сводки происшествий?
– Само собой, – смерив Охотника презрительным взглядом, хмыкнул гвардеец. – В отличие от вас, я делаю это регулярно и вовремя, что и вам рекомендую.
– Ваша правда. Не отрицаю – запамятовал, – пошел на примирение Карлос. – Непременно запомню ваш дельный совет… Ну и как, было в округе что-нибудь примечательное? Морильо прячется в трущобах, возможно, успел прирезать кого или ограбить. Почерк у него заметный: бьет ножом уверенно и наверняка – горло, сердце…
– Сегодня лишь пьяные драки да несколько случаев хулиганства, – ответил Защитник Веры. – Одно хулиганство вообще из ряда вон: кто-то бросил зажигательную бутылку с бензином возле площади Cвятого Петра и скрылся. Никто не пострадал, но паника была… Совсем народ распоясался, никого, мерзавцы, не боятся.
– Это верно…
Карлос Гонсалес вернулся в оранжерею, вполуха выслушал доклад поставленного при входе бойца, кивнул и посмотрел на главную аллею. Редкие фонари в густой листве не справлялись с воцарившимся там полумраком. Сквозь оранжерейный купол просматривались звезды, показавшиеся Матадору необычайно крупными; видимо, в этом следовало винить линзоподобные купольные стекла. Огромные звезды тревожно пульсировали на ночном небосклоне, своим холодным светом вызвав у Охотника прилив тревоги. Что-то происходило, и он чувствовал это едва ли не загривком. Невероятное дело: дворец кишмя кишел вооруженными до зубов людьми, а Карлос Гонсалес, бесстрашный Матадор, боялся! И хоть ветра в оранжерее не было, окружающие командира джунгли зловеще двигались во мраке, словно представляли собой не деревья, а большое неповоротливое существо, испуганно шевелившее тысячами зеленых щупалец. Существо в этот вечер тоже чего-то страшилось – это чуяли даже оранжерейные птицы, чье щебетание смолкло, будто все они враз выпорхнули из божественной идиллии зимнего сада.
Матадор помотал головой, стараясь прогнать стойкое и от этого вдвойне жуткое видение. Почти удалось: звезды, правда, так и продолжали мерцать, но заросли, по крайней мере, опять превратились в обычные деревья.
Или это адское зеленое существо просто притихло и затаилось? Дьявольское наваждение в преддверии еще одной ночи тревожного ожидания…
Согбенная фигура Пророка медленно брела к противоположному концу аллеи. Его Наисвятейшество пребывал в глубокой задумчивости, понуро глядел под ноги, демонстрируя Карлосу лишь сутулую спину. Сегодня на Пророке был надет скромный балахон с капюшоном, обычно носимый во время поста, а в руках его виднелось неизменное Святое Писание. Натянутый
Матадор намеревался встретиться лицом к лицу с человеком, наполнившим ужасом сию обитель, откуда бы тот ни появился. Пусть даже с неба. Карлос полагал, что готов и к этому…
Сверкающий днем подобно солнцу, ночью оранжерейный купол выглядел мутным, словно глаз дохлой рыбы. Звезды отражались в нем тусклыми бликами, а сквозь стекло просматривались фонари, что освещали аллеи зимнего сада. Впрочем, Сото в оранжерею не глядел. Карателя больше волновало, выдержит ли при посадке его вес толстое стекло купола. Было бы предпочтительнее посадить Летягу на дворцовую крышу, но по ней расхаживала охрана, а вступать в схватку раньше срока Мара не хотел. При посадке на купол он уходил из вражеского поля зрения – рассмотреть с крыши то, что творилось на вершине десятиметрового купола было нельзя. Прожектора обшаривали лишь прилегающую к дворцу территорию и реку, поэтому засечь «демона» в воздухе Ангелы-Хранители могли по чистой случайности. Оставалось только не наделать лишнего шума.
Сото пересек воздушное пространство над дворцом со стороны Тибра. Внизу, у зубчатого парапета крыши, он разглядел часовых, несущих вахту возле прожекторов. Яркие лучи медленно двигались по серой глади реки, а управляющие прожекторами гвардейцы тщательно обозревали каждый метр периметра. Поиск злоумышленника велся вовсе не там, где требовалось.
Погрешность при посадке вышла незначительной – Сото приземлил аппарат не на верхушку купола, а чуть ниже. Прежде чем закрепиться, карателю пришлось совершить по инерции несколько скачков по стеклянным пролетам. Стекло загремело под ногами, завибрировало, готовое вот-вот покрыться трещинами и со звоном осыпаться вниз… Мара остановился и замер на месте, с содроганием ожидая хруста и последующего падения в неизвестность. Падения, рассчитывать в котором на помощь Летяги уже не приходилось…
Обошлось. Купольное стекло оказалось на редкость прочным, такое, пожалуй, и молотком не расколешь. Сото несколько секунд постоял в неподвижности, приводя в порядок дыхание и нервы: после посадки ему всегда требовалась короткая успокаивающая пауза. В том, что ты снова умудрился перехитрить безжалостную стихию и выжить, было что-то от нового рождения. В такие моменты Мара всегда хотелось вопить во все горло, однако еще ни разу он не осуществил это безумное желание. Да и не особо раскричишься по ночам, а на крышах домов будущих жертв и подавно.
Сото высвободился из подвесного устройства, бросил на растопырившего крылья Летягу прощальный взгляд, тяжко вздохнул и отработанными движениями привел его в сложенное положение, после чего тот опять стал напоминать пойманного птицеловами журавля. Каратель никогда не разбирал аппарат, не окончив работу, но сегодня была совершенно иная ситуация. Не хватало еще, чтобы подхваченную случайным порывом ветра трубчатую конструкцию уронило прямо на головы стерегущих дворец гвардейцев. Мара так и оставил Летягу лежать на куполе, однако отошел от него с большой неохотой. Присутствие рядом крылатого товарища вселяло в Сото дополнительную уверенность, даровало твердую гарантию на удачное отступление. Другими словами, окрыляло. Иначе и быть не могло, поскольку раньше Летяга карателя не подводил. Но как ни крути, а прощаться надо и с ним. Жаль только, что не получится устроить ему такое же благополучное будущее, как Торо. Но Летяга не обидится, поймет – Сото не сомневался в этом.